– Утонуть можно, пожалуй, – задумчиво молвила,
глянув в котёл, жена Эгира, Добытчица-Ран. Встряхнула сеть, всегда висевшую на
плече, отправилась обходить моря, собирать захлебнувшихся рыбаков и воинов,
упавших за борт в бою. И ведь напророчила: с той поры у Людей не раз
получалось, что пьяные сваливались в пивные котлы и тонули. Но у Богов,
конечно, подобного не бывало.
Боги любили полакомиться брагой, однако же властвовать над
собою ей не давали.
Асы и Асиньи весело собирались на пир. Лишь один злобный
Локи, сын Лаувейи и Великана Фарбаути, выглядел недовольным. И всё озирался,
ища, к чему бы придраться. Хитрейший из Асов жестоко завидовал Тору и его
дружной семье и с горечью вспоминал собственное потомство, рождённое в Железном
Лесу. Змея Йормунганда, мрачную Хель и Фенрира Волка, связанного на острове
Люнгви. Локи никогда их не любил, как не любил и тех сыновей, что родила ему верная
Сигюн – Нари и Нарви, вечно дравшихся между собою, точно пара свирепых волчат…
Тщеславный Локи не мог спокойно думать о том, что его дети никогда не станут
своими на празднике у Богов, никогда не побратаются с младшими Асами: улыбчивым
Бальдром, широкоплечим Магни и молчаливым Видаром, хозяином толстого башмака…
Переполнила чёрная зависть недоброе сердце Локи. Он громко
сказал:
– Жертвенная кровь солгала! Тебя, Эгир, зря выбрали
хозяином пира! В твоих палатах темней, чем на дне гнилого болота!
Дом Эгира, как уже говорилось, стоял в морской глубине, и
под вечер в нём вправду сделалось сумрачно. Эгир не стал пререкаться со
злоязычным: кивнул проворным рабам, Эльдиру-Повару и Фимафенгу-Ловкому.
Расторопные слуги тотчас внесли ясное золото. И так ярко блестело и
переливалось сокровище моря, что в доме стало светлее, чем в самый солнечный
день.
Но завистливый Локи никак не мог успокоиться. С ненавистью
глядел он на слуг, подливавших гостям вкусное пиво. Боги щедро награждали
рабов, хваля их усердие. Локи знал: о нём, Асе, никто здесь не произнесёт
доброго слова. Когда Фимафенг подошёл наполнить его кубок, Локи не сдержался и
ударил его кубком по голове, так что брызнула кровь.
– Кровь! – в испуге ахнули Асиньи. – Не к
добру это!
– Он облил меня пивом, – довольно ухмыльнулся
Локи, любуясь испорченным торжеством.
– Мы клялись соблюдать мир! – сказал Один. А Тор в
гневе схватился уже за молнию-Мьйолльнир, но Бальдр остановил его руку, чтобы
не нарушать правду Богов, не убивать пусть негодного, но побратима. Один указал
Локи на дверь:
– Вон, мерзкий! – громче молота Тора прогремел его
голос. – Не помешаешь ты сделать Магни наследником Асов!
Не желая пускать в ход оружие, Тор и Тюр разом схватили
щиты, висевшие на стенах, и двинулись, грозно потрясая ими, на злобного Аса.
– Я припомню тебе, обманщик, сгоревшие орлиные
перья! – воскликнула воительница Скади и встала с братьями рядом.
Локи был столь же труслив, сколь и коварен. Он понял, что
может действительно поплатиться. Выскочил за двери и убежал далеко в лес. Асы
же вернулись к прерванному пиру, ибо негоже оставлять доброе дело из-за одного
подлеца.
Вот Магни сел подле матери, славной Великанши Ярнсаксы, а
подошедший Тор силой стащил юношу с лавки, причём сын отчаянно упирался и делал
вид, что совсем не хочет вставать. Рождённый вне брака, он всё ещё был в роду
матери, и покровителям её рода незачем было гневаться на него за предательство.
Пускай они видят, что измена эта – невольная. Весело смеялись могучие Асы,
глядя, как Тор за ухо ведёт рослого сына к священному башмаку и заставляет
вступить в него правой ногой. Правая сторона к худу не приведёт: хочешь
удачного дня – вставай с правой ноги. Хозяин Громов сам вступил в башмак после
сына, накрывая след Магни своим, утверждая его в семье.
За ним подошли сын и пасынок – Моди и Улль, потом другие
мужчины племени Богов: Один, Тюр, Бальдр, Ньёрд, Фрейр, братья и побратимы… Вот
теперь ни один злой колдун, даже сам Локи, не сумеет навести порчу на юного
Магни, вынув его след и опалив на огне! Кто осмелится подступиться со злом,
сглазить, подослать немочь и неудачу, когда рядом родня?!
– Я ввожу этого человека в права на имущество, –
твёрдым голосом произнёс Тор памятную Клятву Отца. – Ввожу его во все
права на владения и подарки, на место в общем пиру, на заступничество и на месть.
Он будет отмщать за наших погибших и отвечать за убитых нами врагов – так, как
если бы его мать была мне законной женой!
Асы и Асиньи стали по очереди сажать юношу к себе на колени,
освящая родство, подтверждая усыновление.
– Он будет рядом с тобой, Тор, до самой гибели
мира, – сказала Урд, старшая Норна.
– Он отомстит за тебя, – добавила средняя,
Верданди.
– Он поднимет твой молот, когда ты его выронишь, –
приговорила младшая, Скульд.
Молчаливые сёстры обычно бывали так разговорчивы только у
постели роженицы. Но ведь Магни теперь всё равно что умер для прежнего рода, а
для нового – как будто родился.
И Ярнсакса-Железная, отважная Великанша, знай утирала
неслышные слёзы, бежавшие по щекам. Племя отца, племя Асов, должно было отныне
стать её сыну роднее, чем она – мать… Магни перехватил её взгляд и ободряюще
улыбнулся: не плачь!
Пир был в самом разгаре, когда в дымовое отверстие крыши
влетели два ворона – и закружились, хлопая тяжёлыми крыльями, над столом.
– Великаны нар-р-рушили мир-р… – прокаркал Хугин,
усаживаясь Одину на плечо.
– Дети Хюмир-ра втор-р-рглись в Мидгаррд… –
откликнулся Мунин.
Тор нащупал молот и поднялся.
– Я с тобой, отец, – сказал Магни, вскакивая на
ноги. Тор посмотрел на него и улыбнулся:
– Идём, сын.
Перебранка Локи
Проводив взглядом стремительно умчавшуюся колесницу,
хитрейший из Асов покинул колючие кусты, в которых отсиживался, и пошёл назад,
к дому, навстречу звукам праздничного веселья.
У самой двери ему встретился Эльдир. Невольник испуганно
отшатнулся при виде обидчика слабых, но Локи лишь поднял руку:
– Погоди бежать, поварёнок… скажи мне сперва, о чём
говорят на пиру Боги и дети Богов?
Эльдир ответил:
– О мудрости Одина и о подвигах Тора, о славном былом и
о том, что ещё суждено.
– А обо мне? – спросил Локи. – Говорят ли обо
мне?
– О тебе, – ответил слуга, – Боги стараются
не вспоминать. А если и вспоминают, никто не зовёт тебя другом и не сожалеет,
что тебя выставили. Ни Боги, ни дети Богов.
– Ну что же, – пробормотал Локи. – Скоро они
узнают, как быть невежливыми со мной. Я приправлю желчью их мёд, подмешаю в
кубки вражду и раздор!
– Не делал бы ты этого, – осмелился посоветовать
Эльдир. – Тот, кто брызгает грязью в других, вполне может дождаться, что
эту грязь об него же и оботрут!
