Сказывают, красавица-дочка расцеловала пропахшего копотью
кузнеца, потом вынесла печальную, белую с красным фату – подарок к будущей
свадьбе от самой Богини Весны, – и низко склонилась перед отцом:
– Покрой, батюшка! Я ведь за другого своей волей не
выйду…
И закрыли невесту. Если не Кию – никому больше не зреть её
девичьей красоты. Еле ушёл оттуда кузнец… Но всё же ушёл и отправился на лыжах
прямо в низину, к Волосову святилищу. Таких святилищ теперь много было повсюду.
Давно уже не стало любимых прежних Богов, но ведь жертвовать и молиться можно и
без любви – достанет боязни. Быстро бежал Кий, а сам думал дорогой, как бы
чудище вернее отвадить.
Разнаряженная, точно на выданье, девчонка уже опухла от слёз
– глаз не видно. Первым долгом Кий отогнал от неё мать:
– Да погоди ж ты реветь! Уморишь дочку до времени!
Иди-ка лучше домой да затевай пироги, вернёмся голодные, есть станем просить!
Хотя вполне могли те пироги пригодиться и для поминок. Ушла
бедная женщина, так и не сведавшая, что из её волоска зародился когда-то
Змей-погубитель. А кузнец заставил девушку вытереть слёзы, умыть лицо снегом.
Дал в руки ножик и чурочку, велел строгать помаленьку. Да вразумил:
– Как налетит Змей, держись погрознее. Гляди на него,
как будто примериваешься. И поддакивай знай, о чём ни спрошу!
…Вот испуганно схоронился серебряный Месяц, не желая зреть
непотребства, и издалёка послышался тяжёлый свист перепончатых крыл: это Скотий
Бог летел за добычей. Снова затрясло несчастную девку, ножик вывалился из руки.
Но кузнец успел ей шепнуть:
– Сказано, грознее гляди!
Змей опустился наземь, взвихрив снежную тучу. Завертел
головой, высматривая красавицу. Кий окликнул его:
– По здорову ли, Горыныч? Ну как, выучился выжимать из
камня водицу?
Горыныч – так называли Волоса по Железным Горам и ещё
оттого, что падал он из-за туч, похожих на горы.
– И ты гой еси, кузнец, – отмолвил он
удивлённо. – Нет, не выучился ещё…
– Ну, это беда поправимая, – сказал ему Кий и
кивнул на сидевшую девушку: – Я тут сестру к тебе снарядил, она посильней меня
будет. Она тебе живо всю премудрость покажет. И тебе, и жене твоей Волосыне, и
малым Змеёнышам…
Сирота наконец осилила страх, подняла голову и посмотрела на
Змея – как на проказливого кота, подобравшегося к сметане. Опешило чудище:
никогда прежде на него так не смотрели! Только и нашёлся Волос спросить:
– А что это она там такое строгает?
Кий ответил:
– Примеривается, хочет вас всех свежевать, да боится
шкуры испортить…
Не в шутку перепуганный Змей начал пятиться, заморгал… А
смышлёная девушка оглядела кольчужную чешую, оглядела когтистые лапы – и
поддакнула, как сговорились:
– Пожалуй что на подмётки сгодится…
Тут уж у Змея от страха в животе заурчало. Ударил могучими
крыльями, взвился и дал дёру, как будто гнались за ним. Такой поднял ветер, что
Кия и девушку сбило с ног, замело снегом, едва откопались. Хорошо, Скотий Бог
того не видал.
– Эх, жаль, больно быстро удрал, – сокрушался
кузнец, пока шли назад. – Не выспросил я у него, что они над Сварожичами
учинили, живы ли славные!
Злая Морана долго Волоса укоряла:
– Девки побоялся, негодный! Ты вспомни-ка, с кем силами
мерялся! А ледяной зуб на что? Или со страху всё позабыл?
– Да-а! – обижался Змей. – Одного я в спину
ударил, с другим и втроём едва совладали, до сих пор хребтина болит! Ты от
кузнеца сама бегала, а сестра-то ещё посильнее его, он сам мне сказал…
Говорят, с той поры он летал за данью всё неохотнее, потом
совсем перестал. Очень боялся опять наскочить на столь же грозную девку, –
не одна она на свете такая! Не соберёшь ведь ни косточек, ни чешуи!
Зато меж Людьми завелись дерзкие и смешливые, начали ходить
от деревни к деревне, распевать задорные песни про смелого кузнеца и глупого
Змея, на все лады издеваться над Кромешным Миром, над мраком и Смертью.
Скоморохи – вот как прозывали этих Людей, и у Чернобога с Мораной не стало
худших врагов, разве что кузнецы, подобные Кию.
А маленький сын Перуна и Лели подрастал среди Змеевичей.
Играл с ними, потом почтительно и внимательно слушал, чему учила Морана. Он был
очень неразговорчив и не расспрашивал о матери, не рвался больше к отцу. Злая
волшебница долго пыталась прочесть его мысли, выведать, что сохранилось в его
памяти, что поистёрлось. Но так и не сумела. Ведь он был внуком Земли и Неба,
внуком Любви и сыном Богов. Стали Морана и Чернобог призадумываться, не вырос
бы этот мальчонка им на погибель, – а и вырастет ведь, если недоглядеть…
Долго советовались и наконец порешили:
– Оженим их с младшенькой Змеевной, когда подрастут!
Сын Перуна выслушал с низким поклоном и опять ничего не
сказал. Вот и поди разбери, что там у него на уме. А ходили за ним всё
няньки-чернавушки, те самые, избравшиеся Змею в дань ради своих племён. Только
они, хоть и редко, слыхали, как смеётся сын Грозы и Весны. Зато часто случалось
им прятаться за его неширокой спиной то от ярого Змея, то от гневливой Змеихи
Волосыни. Почему-то те не могли вытерпеть его взгляда: пошипят, пошипят, да и
отползут…
Моровая Дева
Тем временем на Людей навалились новые горести. На
засыпанной снегом Земле стояли такие безжалостные холода, что птицы, не
спрятавшиеся в ирий, мёртвыми падали с деревьев в лесу. Дикое зверьё приходило
к домам, просилось погреться. Сказывают, кузнец Кий первым додумался задобрить
неумолимый мороз угощением, откупиться едой. Велел юной жене наварить горшочек
ячменной кутьи – сладкой каши на меду, с сушёными ягодами – и выставил его за порог
со словами:
– Мороз, мороз! Иди кутью есть! Не морозь ни меня, ни
моих коров, овечек да свинок…
И вскоре было замечено – тех, кто не скупился на угощение,
мороз обходил. Зато Железные Горы, доселе чуть видимые под Месяцем вдалеке,
стали как будто приближаться, расти. И догадались Люди: это слой за слоем,
пласт за пластом прибывал на них лёд. Совсем гибель, если и дальше вширь
расползётся, до края Землю заляжет…
Только злая Морана и этакой казнью была ещё недовольна. Уж
очень ей не терпелось совсем извести на Земле живое дыхание: мыслимо ли
дождаться, пока достигнет краёв Земли, доползёт к Океан-морю медленный лёд!
Сварила она вонючее варево, бросила в него крысиный помёт, плюнула, произнесла
заклинание – сгустился серый пар над грязным котлом, ступила на пол пещеры
Моровая Дева в белых смертных одеждах, тощая и голодная, с длинными
распущенными волосами. А в правой руке у неё был скорбный платок, каким
покрывают невест: чермный, цвета спёкшейся крови.
– Ходи меж Людьми, – приказала ей мерзкая
ведьма. – Повевай, помавай своим платом на север, на юг, на запад и на
восток! И чтобы некому было хоронить умерших там, где ты пройдёшь!
