– Господине… – почти испугался кузнец.
Перед ним был прежний Перун, повелитель блещущих молний,
хозяин неукротимой грозы. Выйдя из котла, он словно впервые заметил цепи, в
бессильной злобе болтавшиеся на запястьях. Он стряхнул их, сломав между
пальцами, как ореховую скорлупу, и бросил в костёр. Они по-змеиному зашипели,
но Огонь сразился с ними и растопил.
Как встарь, зоркими синими глазами смотрел на Кия Перун,
смотрел на своего сына… Нет, всё-таки он изменился. Голова осталась седой, и
морщины легли на щёки и лоб, точно шрамы горя и муки. Он был дарителем жизни, а
сделался – воином.
– Вы, тёмные Боги… – сказал он негромко, но словно
бы гром аукнулся вдалеке. – И ты, Змей Волос, Скотий Бог!.. Ужо вам!..
Кий невольно попятился…
– Пройди через котёл, – сказал Перун сыну. –
Это твоё Посвящение. Пускай все видят, какого ты рода.
Не раздумывая, Перунич шагнул в кипяток. Светлёна даже
закричать не успела. А сын вышел вслед за отцом вроде бы совсем таким же, как
был… но теперь турья шкура навряд ли осмелилась бы одеть его своевольно.
Колдовство Мораны и Чернобога не было больше властно над ним.
Из конюшни, грудью выломав крепкие двери, выбежал конь.
Заплясал, взмахивая здоровым крылом. Бог Грозы повёл к котлу и его. Взвился в
прыжке жеребец, окутался вихрем белого пара… и вылетел совсем здоровый,
могучий, стремительный. Только крылья, прежде похожие на лебединые, стали
подобны крыльям орла, да опалённая шерсть не сумела вновь побелеть. Это была
чернота грозовой тучи, способной прогреметь даже в мороз.
Перун поднял измятую золотую секиру:
– И перековать бы тебя, да толку…
Кий принёс ему самородок:
– Не сгодится ли? Это Морана мне приносила, мёртвый
гвоздь сказывала ковать, да я её выгнал.
– Счастье, кузнец, что ты его не коснулся, –
приняв самородок, ответил Перун. – Такой зуб и меня вморозил бы в лёд. А
если бы ты дал его Людям, не накопившим ума… Это оружие для Богов, да и то,
лучше бы мне не видать его никогда.
– Теперь твои молнии научатся убивать, – сказал
сын. – Ты станешь страшным. Тебя начнут бояться, отец. Тебе будут молиться
те, кто изберёт для себя раздор и войну…
Бог Грозы опустил седую кудлатую голову.
– Значит, это ещё одно горе, которое мне суждено. Что ж,
пусть так. Мне нужно оружие, чтобы вызволить Солнце и Весну, и их уже никто не
станет бояться. А сражающиеся Люди всё равно найдут, кому поклоняться…
Работа, за которую они тогда принялись, в самом деле была по
плечу одним лишь Богам. В горне разгорелся такой жестокий Огонь, что вся
кузница готова была раскалиться. Неуступчиво, неохотно грелось злое железо, но
под ударами Бога Грозы наконец подалось, начало сплющиваться в полосу. Кий и
Перун выправили золотое лезвие топора, изуродованное о змеиную чешую, и
наварили на него остриё. Вначале секира вздрагивала на наковальне, страшась
принимать смертоносную сталь. Потом притерпелась, и вид у неё сделался
зловещий.
Перун подновил знаки Грома и Солнца по обе стороны острия.
– Теперь пусть прилетают, – сказал он, выйдя из
кузницы. – Хоть вместе, хоть порознь! Не то я сам к ним в гости пожалую!..
Потряс секирой и метнул к Железным Горам слепящую лиловую
молнию, вызывая на бой. Таких молний ещё никогда не видали ни Боги, ни смертные
Люди. Жемчуг от такой не родится. Мертвым, страшным был её свет… А следом
прозвучал небывалый раскат, от которого вздрогнуло, прислушавшись, тёмное Небо,
а по избам проснулись древние старики, вспомнившие о чём-то:
– Гром! Никак гром прогремел!..
И глубоко под Землёй, в Исподней Стране, за весёлым столом
расплескали хмельные кубки Чернобог, Морана и Змей:
– Гром гремит… неужто опять?
А Перун повернул секиру обухом и стал рассылать над Землёй
золотые, животворные молнии. И впервые за тридцать лет и три года ослабла
хватка мороза, повлажнел воздух, набрякли, отяжелели пуховые перины сугробов.
Светозор, привыкший к трескучему холоду, первый расстегнул ворот, утёр лицо,
удивился:
– Жарко!
С тех пор и повелось говорить об оттепели – потеет зима.
Чёрные деревья раскачивались на сыром ветру, советовались: не почудилось ли,
стоит ли пробуждаться? А почки на голых ветвях тем временем медленно набухали.
Поединок со Змеем
– Мы с тобою пойдём, – сказал Перуну
кузнец. – Мало ли какую они там ещё пакость измыслят!
Он отвёл жену к брату и хотел оставить у него в доме Зорю со
Светлёной, но девки упёрлись:
– Не бросим вас!
Тогда Перун вытащил из мешка турью шкуру. Порвал железные
полосы и отдал шкуру сыну:
– Будешь надевать и снимать её, когда сам пожелаешь. И
не только её – всякую, что приглянется.
Так они и отправились к Железным Горам. Кий и Светозор
уместились на чудесном коне вместе с Богом Грозы, а за ними скакал молодой
Перунич в обличье золоторогого тура, и на широкой спине его ехали Светлёна и
Зоря. И всюду по их следам обрушивались сугробы, задували тёплые ветры,
разбегались ручьи. А в небесах стала собираться туча, какие редко бывают зимой.
Только Кий, Перун и крылатый конь когда-то видали подобные. Это была настоящая
грозовая туча, и вершина её всё росла и росла ввысь, пока ветер не начал клонить
её в сторону, делая похожей на наковальню.
– Это в память о твоей кузнице, – сказал Кию
Перун.
Железные Горы показались им вдвое выше и неприступнее
прежнего – из-за многолетнего льда, выросшего на скалах. Но грозовая туча
накрыла, как горсть, громоздящиеся хребты. Бог Грозы сплеча ударил секирой, и
горы содрогнулись до основания, а к Небу взвились с ледников столбы шипящего
пара:
– Я пришёл, Змей!
Чернобог и Морана вдвоём еле вытолкали Волоса наружу из
укромных пещер.
– Не пойду, – упирался он. – Неохота. Боюсь.
У него топор острый, поранит…
– А у тебя чешуя из синего льда, – сказал
Чернобог. – Золотая секира тогда её не прошибла, не прошибёт и теперь.
– Он мне и без секиры тот раз шею чуть не
свернул, – упрямился Волос.
– Так не свернул же, – сказала злая Морана. –
А тридцать лет и три года в цепях провисев, тем более не свернёт.
– Змеиху со Змеевичами снарядим на подмогу, –
пообещал Чернобог. А Морана прикрикнула:
– Хочешь, чтобы он жену свою оживил? Солнце выпустил?
Вдвоём-то они знаешь что над тобой учинят!..
Лязгнул Змей мёртвым клыком, взмахнул крыльями, полетел.
Над Железными Горами висела страшная туча – чёрно-синяя,
отороченная трепещущим кружевом молний, с высокой клубящейся наковальней.
Тёплый ливень ударил Змею в глаза, загремел по натянутым перепончатым крыльям,
и смутно припомнило чудище, как славно было когда-то купаться в струях дождя.
Но слишком давно сидел в его пасти ледяной зуб. Решил Волос вновь заморозить
грозную тучу, развеять вихрем снежинок. Ощерился, дунул – и впрямь полетели
мокрые хлопья, но тотчас хлынул дождь пуще прежнего, умывая далеко внизу
Железные Горы, растапливая несокрушимые ледники. И внезапно перед Змеем явился
сам Бог Грозы на вороном крылатом коне, с боевым топором, поднятым над головой,
и топор горел двойным пламенем – золотым и лиловым. Вновь ощерил Змей мёртвый
клык, затеял дохнуть ледяным вихрем на чудесного скакуна, перебить ему крылья.
Но жеребец лишь заржал и помчался быстрее, и Змею причудились рядом с ним ещё
трое, сотканные из капель дождя… Что делать?
