Мне очень хотелось сунуть голову под холодную воду, но я не стала этого делать, ведь потом долго сушить мои косы. Я тщательно почистила зубы новой зубной щеткой, которых тут предлагалось на выбор штук десять, смыла несмываемую тушь специальным кремом, который в этой ванной нашелся, потом долго плескала в лицо холодную воду.
Уже в комнате я еще раз внимательно посмотрела на картину над кроватью, узнала Верещагина, потом расчесалась, заплела одну косу, подвела глаза – и тут мой взгляд упал на мобильный телефон.
Надо же позвонить маме и тете Свете!
Экран был пустой. То есть на нем не было никаких значков. Батарея не могла разрядиться, я его вчера заряжала! Я потыкала в разные кнопки – безрезультатно. Но здесь же должен быть телефон? И сейчас у всех есть мобильные! Правда, почему-то в душе зародилось нехорошее предчувствие.
Наконец я покинула комнату, где продолжал спать друг Лассе, и пошла на голоса.
В просторной кухне сидело шесть человек: Крокодил, он же – Гена, его круглолицый товарищ, которого звали Вова, а чаще – Колобок, Лассе, дядечка пенсионного возраста с мокрой головой и бородой, рыжий мутноглазый мужик неопределенных лет с видом дебила и подбитым глазом, к которому он то и дело прикладывал какого-то бронзового божка, и женщина лет двадцати пяти в помятом брючном костюме.
Я поздоровалась. Все собравшиеся ответили и продолжили завтрак.
– Открывай холодильник, дочка, пока другие не проснулись, – предложил пожилой дядечка, перед которым стояла сковородка с яичницей, по-моему, из десятка яиц. – Меня зовут Иван Васильевич.
– Который меняет профессию?
Мужчина задумался, потом кивнул и заявил, что можно сказать и так. Но вообще-то он уже давно ждал нового воплощения. Видимо, это оно и есть.
«Псих, что ли?» – подумала я.
Иван Васильевич словно прочитал мои мысли и сообщил, что в последние годы пришел к выводу, что буддисты правы, но сам он буддизм принять еще не успел. Он также признался, что с удовольствием отправился бы в Тибет.
– И что вас останавливало?
– Отсутствие денег и документов, – поведал он невозмутимо, наворачивая яичницу в своей новой реинкарнации.
– Ник Хаус, гражданин Америки, – представился рыжий с постной физиономией. – А это моя племянница Лен Винтребром.
Женщина кивнула. Я тоже представилась, открыла холодильник, выбрала колбасу, плавленый финский сыр и йогурт, сделала бутерброды и присоединилась к завтракающим.
– Марина, что ты помнишь из вчерашнего? – спросил меня Колобок.
Я поморщилась. Визит к милому другу вспоминать совсем не хотелось.
– Вы помните, как вы оказались в этой квартире? – спросил американец. Обращаясь ко мне, он отводил руку с бронзовым божком от глаза, но как только заканчивал говорить, сразу же прикладывал снова.
– Да, – ответила я.
– Как?! – воскликнули все остальные хором. Я обвела их ошалелым взглядом.
Ник, Лен, Иван Васильевич и Лассе не помнили вообще ничего и даже не знали, в каком районе находятся, а Колобка с Крокодилом, как я уже слышала, вызвали на протечку. Дверь оказалась открытой, они вошли – и тут за ними закрылась решетка. Решетки также есть на всех окнах. Мы в ловушке.
– А мобильные телефоны? – спросила я.
– У тебя работает? – воскликнула Лен.
– Наверное, батарейка села, – вздохнула я, потом опять посмотрела на лица окружавших меня людей.
– Мы проверили телефоны у всех, кто находится в квартире, – сказал Колобок. – У всех вынуты SIM-карты.
– А ваши? – я посмотрела на Колобка, потом на Крокодила.
– Исчезли, – объявил Крокодил.
– То есть как?! Вы вошли в квартиру с телефонами?
– Да, – кивнул Вова. – Тут мистика какая-то происходит. Мы посмотрели ванну, туалет, кухню, не обнаружили никакой протечки и отправились искать хозяев. Увидели всех… Потом Ник проснулся. А затем что-то произошло…
– Мы все очнулись на полу, – взял на себя рассказ американец. – Мы втроем. Гена, Вова и я. Мы не поняли, что с нами произошло. Но мы потеряли сознание. Когда мы очнулись, у всех в аппаратах не оказалось SIM-карт. Когда пропала моя, я точно не знаю. Я не смотрел сразу же после того, как очнулся.
– Сколько вы оставались без сознания? – поинтересовалась я.
– Примерно час-полтора.
– Вы не почувствовали никакого запаха или…
Все трое покачали головами.
– Левый торпедный аппарат… – раздалось из глубины квартиры.
Все дернулись.
– Он все время орет, – сказал Иван Васильевич, наворачивая огромную яичницу. – Моряк, наверное.
И тут в дверях кухни появилась маленькая старушка, вежливо и тихо со всеми поздоровалась, потом вдруг расплакалась.
Я бросилась к ней и принялась ее утешать. При виде этого хрупкого создания почему-то сразу же возникало желание взять его под защиту, как ребенка.
– Я сошла с ума? – подняла она на меня глаза. Когда-то, думаю, она была очень красивой женщиной и пользовалась успехом у мужчин.
– Вы тоже не помните, как здесь оказались?
Старушка отпрянула от меня, потом посмотрела на замерших за столом людей, потом снова на меня.
– Мы точно не в сумасшедшем доме? – уточнила она.
Кого что волнует…
– А я подумала, что это племянница меня в психушку запихнула. Она ждет не дождется, когда я умру. Все ей не терпится в мою квартиру переехать. Но она ее все равно не получит! – весело воскликнула старушка и проследовала к столу. – У вас замечательно пахнет кофе!
Иван Васильевич вскочил, пододвинул старушке табурет и побежал наливать кофе.
– Может, бутербродик? – спросил он у нее.
– Я не ем хлеб, – объявила она.
– А почему? – поинтересовался Колобок, намазывая толстый кусок булки маслом.
– Я – балерина. Всю жизнь на диете. Привыкла… – Старушка представилась Агриппиной Аристарховной Сургановой.
Фамилию я слышала. По-моему, у нас даже альбом есть, где она запечатлена на черно-белых фотографиях.
– Да, деточка, – подтвердила она. – Я была солисткой Кировского… – ее взгляд стал мечтательным. – Я танцевала с Нуреевым…
Агриппина Аристарховна сказала, что выходила на сцену до сорока шести лет, а потом стала учить молодых. Сейчас она ведет кружок танцев для девочек, потому что пенсии катастрофически не хватает. За квартиру приходится платить больше, чем государство выделяет бывшей балерине. А еще ведь нужно кушать, несмотря на то, что Агриппина Аристарховна ест, как птичка. И лекарства… Занятие балетом не проходит просто так. Болят суставы, очень болят. В сырую погоду дают знать о себе все старые травмы. А если учесть, что в Питере сырая погода стоит практически постоянно…
