– Может, Виталий Станиславович, еще как может. То есть получается, что вы послали своих людей за насильником вашей дочери, а они тем временем сделали то же самое с двумя другими девчонками. То же самое! Прикиньте. Девчонки умерли. Обе! Нет, они их не душили, не топили, не стреляли в них, но девчонки погибли!
Сергиенко выдал такую тираду, что даже мои уши, слышавшие немало русских народных выражений, свернулись в трубочку, потом резко замолчал и прикрыл глаза рукой. Наверное, он снова видел Лилю… Затем Виталий Станиславович распахнул дверь и заорал:
– Блоха! Ко мне!
Один из накачанных молодцев тут же вылетел из комнаты, где сидел с приятелями, подскочил к шефу и вытянулся по стойке «смирно».
– В Латвии был. – Вопрос Сергиенко прозвучал как утверждение.
– Да, шеф…
Блоха ответил не очень уверенно – я почему-то ожидала услышать что-нибудь типа «так точно», но он явно заподозрил что-то неладное, бросив взгляд на меня.
– И чем вы там занимались? – продолжал допрос Сергиенко. – Зачем я вас туда посылал, мать вашу?!
Надо отдать ему должное, Викинг разбирался с ситуацией, не веря на слово никому – ни мне, ни своим парням. Он был прав: я ведь могла ему наврать, а его люди не сказать всей правды.
Блоха нагло лгал, заверяя шефа, что не видел ночью никаких молдаванок, как и все ребята, среди которых он был старшим. Из Латвии остальные отправились назад в Питер, не имея финских виз, а Блоха – в Финляндию, где его уже ждали другие орлы из сергиенковской команды.
Затем в разговор вступила я, не в силах сдерживаться, а из комнаты появились остальные молодцы, находившиеся в доме, и прислушивались к происходящему, не произнося ни звука, а только переводя взгляды со своего шефа, щеки которого горели нехорошим румянцем, на меня, а потом на своего приятеля. Наверное, парни не могли решить, кто из нас врет – Блоха или я. Трудно сказать, на чью сторону они склонялись, если, конечно, Блоха не успел похвастаться своими подвигами.
Допрос не удовлетворил Виталия Станиславовича, и он отправился звонить, прихватив меня с собой. Я завернулась в одеяло и последовала в комнату, где стоял телефон. Я посоветовала Виталию Станиславовичу поговорить с Марисом Шулманисом, запертым в этом же доме, но он пока не стал его приглашать. Блоха посмотрел на меня с такой ненавистью, что если бы взгляд мог убивать, то меня на этом свете уже не было бы. Правда, я ответила ему таким же.
Наверное, он понимал, что его ждет, если Викинг все-таки докопается до правды, – реакция шефа недвусмысленно подсказывала это. Виталий Станиславович сел за телефон, Блоха попытался опять сказать, что «эта сучка все врет», Сергиенко велел ему замолчать. Блоха заткнулся, молчали и остальные.
Викинг не выгонял никого из комнаты, наоборот, даже включил громкую связь, чтобы его подчиненные, перед которыми он совсем не должен отчитываться, тем не менее слышали все, что будет говориться.
Телефонные разговоры перемежались долгими паузами, когда мы ждали, чтобы перезвонили нам. В эти периоды Сергиенко молча курил, не разговаривая ни с кем, глядя в одну точку. Мне опять казалось, что он видит Лилю… то, что с ней делали… и то, что она потом сделала с собой. Остальные тоже не решались произнести ни звука. Каждый телефонный звонок, словно взрыв бомбы, прорезал воздух, в котором висело тягостное напряжение.
Первым пришло подтверждение из Латвии. Не знаю уж, с кем там связывался Виталий Станиславович, но, судя по акценту, это был какой-то латыш, сообщивший о гибели двух молдавских девушек, следах, оставленных двумя разными машинами, последних словах Нины, сказавшей, что насиловавшие ее парни были русскими и что они, не удовлетворившись одним разом, вернулись снова. Их было четверо.
Услышав это, Сергиенко молча повернулся к Блохе и посмотрел на него своими холодными голубыми глазами, которые в эту минуту напоминали два кусочка льда. Не хотелось бы мне оказаться на месте этого молодца, который, как я понимала, вскоре будет раздавлен, подобно существу, в честь которого он почему-то получил свою кличку.
Другие парни отодвинулись от Блохи, понимая, что лучше держаться от него подальше и не попасть под горячую руку шефа.
Утопающий хватается за соломинку. Надо отдать должное Блохе, соображал он быстро и тут завопил:
– Шеф, там две машины было! Вы же слышали: две! Разные! Мы не…
– Когда ты передо мной отчитывался, ты сообщил, что вы там были, – ровным тоном произнес Сергиенко. – Добрались к ночи. Ночью же изучили обстановку, подъезды к дому, места, где можно укрываться в дневное время, чтобы следить за домом. На следующий день отбыли вслед за Натальей, – он кивнул в мою сторону. – Так?!
– Но…
В эту минуту снова зазвонил телефон. Отчитывался какой-то Антон, которому Сергиенко велел допросить трех других участников «акции». Пока Антон успел поговорить только с двумя. Пристрастно или нет – не знаю, но склоняюсь к первому варианту.
– Говорят, что трахнули двух баб, – сообщили из Питера. – Две какие-то гуляли среди ночи по лесу. Наши решили, что бабы чокнутые. Но мужики клянутся, что просто трахнули – по два на каждую – и уехали. Больше не возвращались.
Сергиенко поблагодарил звонившего, отключил связь и повернулся к Блохе.
– Даю тебе последнюю возможность рассказать все, как было, – процедил он сквозь зубы. – Ты же понимаешь, что я все равно докопаюсь до правды. Раньше или позже. Чего бы мне это ни стоило. – Сергиенко помолчал несколько секунд и заорал: – Вы зачем туда ездили, мать вашу?! Вам что, бл… мало? Зудило среди ночи? Я тебя, сукин сын… – Виталий Станиславович со всей силы стукнул кулаком по столу так, что даже подпрыгнул телефонный аппарат, а потом рявкнул ближайшему парню: – Плесни мне виски!
– Виски нет, – пролепетал мой «официант». – Водки хотите?
Сергиенко молча кивнул, потер ладонями лицо, закрыв его на мгновение. «Официант» быстро наполнил стакан до половины и протянул Сергиенко, тот хлопнул водку, вытер рот рукавом и снова посмотрел холодным злым взглядом на молчавшего Блоху.
– Ну?
– Мы их не убивали, – процедил тот. – Трахнуть – трахнули. И уехали. – А потом Блоха заговорил скороговоркой: – Ну, шеф, что делать-то было? Приезжаем – две бабы по лесу ходят. Сами же напросились. Мы же все – нормальные мужики. Но не убивали, клянусь! Что для бабы два мужика? Не убивали их!
– Не убивали, – кивнул Сергиенко и опять на мгновение закрыл глаза. – Они потом умерли. Как Лилька. – Сергиенко налил себе еще водки и опять выпил, будто воду. – А возвращались зачем? Мало показалось, твою мать? – заорал Виталий Станиславович.
– Мы не возвращались! Вам же латыш сказал, что машины разные! Не мы это! Кто-то приехал после нас. Следы оставил.
– Ты слышал, что девчонка перед смертью сказала?
– Но могли другие после нас приехать! – заорал Блоха.
– Да, как же, жди больше.
