Один из воинов, которому Браги, покровитель поэтов, хорошо
подвесил язык, держал в руках арфу. Складно, сильным молодым голосом пел он про
то, как знаменит Нидуд конунг, какие храбрые у него люди, какие славные
сыновья, какая разумная жена и достойная дочь… Ясень мечей, куст шлемов – вот
как называл он Нидуда. А после повёл речь о походе конунга далеко на север и о
богатой и редкостной добыче, которую выпало там взять…
Бёдвильд слушала всё это, и кусок застревал в горле. Ибо
Волюнд лежал где-то в конюшне, в темном углу, в колючей соломе. Искалеченный,
униженный, избитый…
Улучив время, Бёдвильд поднялась с лавки и вышла во двор.
Там мягко светилось бледное полуночное небо: солнце незримо
плыло чуть ниже северных гор… А во дворе шумно возились мальчишки, и, как
всегда, первым заводилой был Сакси.
Согласно обычаю предков детей Нидуда воспитывал не отец, а
старый седой ярл по имени Хйльдинг. При нём-то росли и Хлёд, и Эскхере, и сама
Бёд-вильд – покуда не вошли в лета. Он же, Хильдинг, далеко слывший премудрым,
обучал воинскому искусству юного Сакси. И ещё Готторма, младшего сына Атли
конунга, жившего в соседней долине, за горным хребтом.
И надобно сказать, что этот Готторм был на одну зиму старше
Сакси, однако признавал его над собою. Потому что во всех забавах, когда им
случалось поспорить, Сакси брал верх. Хотя и хвастался Готторм, что будто бы
вот-вот должны были вырасти у него усы…
Любой мог сказать, глядя на Сакси: поистине рано кричат
молодые орлы! Пива он пил пока что самую капельку, да и ел, понятное дело, тоже
отнюдь не как взрослые мужи, давно носящие меч. Поэтому ему было неинтересно за
столом, хотя там сидели воины во главе с отцом, а речи велись о походах. Куда
больше, чем слушать о подвигах чужих, нравилось Сакси совершать свои
собственные. Пусть пока только в игре, где не лязгала сталь, и кровь, напиток
жадного ворона, не орошала земли!
Вот и нынче мальчишки играли в конунга и его воинов,
вернувшихся из похода. И Бёдвильд застыла от изумления, поняв, кем был в этой
игре её младший братишка! Не победителем, а беспомощным пленником стоял он
посередине двора. И за неимением цепи просто прятал руки за спиной. Вот его
положили на землю, и Готторм провел ладонью по его ногам… Потом Сакси
приподнялся и пополз на четвереньках, нарочно неуклюже переставляя руки и ноги.
– Вот так, – сказал он весело, – будет
ползать и Волюнд, когда заживут его раны!
Тут Готторм подобрался к нему сзади и стукнул пониже спины
ногой в кожаном сапожке:
– А вот так конунг станет бить его, если он будет плохо
ковать!
Сакси ткнулся лицом в пыль, оцарапав себе щёку и нос.
Правила игры были мгновенно забыты: одним прыжком вскочил он на ноги и бросился
к обидчику, сжимая перепачканные кулаки. Короткая схватка, и Готторм, прижатый
к земле острой коленкой победителя, запросил пощады.
И Бёдвильд почудилось во всём этом недоброе предостережение
судьбы… Почти со страхом она ждала, чтобы Сакси воскликнул: а вот так Волюнд
рано или поздно отомстит за все свои обиды!
Но Сакси промолчал.
Завидев сестру, он выпустил сопящего, поверженного
противника и побежал было к ней. Но вовремя вспомнил о своём достоинстве вождя,
умерил прыть и приблизился чинно.
Он сказал:
– Ты видела, как я его? Я был Волюндом! Она ответила,
как подобало:
– Приветствую тебя, о доброхрабрый герой. Дай-ка я
оботру следы жаркого сражения с твоего чела…
Сакси гордо подставил ей украшенное ссадинами лицо –
Бёдвильд вытерла его своим платком. Нечасто бывал он так послушен: говорила же
повелительница Трюд, будто немногие умели ладить с ним лучше сестры. Разве отец
да ещё Хильдинг ярл…
А у него уже созрел новый замысел, и он ухватил её за обе
руки:
– Сестра! Почему бы нам с тобой не взглянуть на
кузнеца?
У Бёдвильд заколотилось сердце, она ответила неуверенно:
– Да можно ли, братец?..
Сакси тряхнул волосами, выгоревшими на солнце.
– Я видел, там сидит Хедин и сторожит. У него горит
факел. Он прогнал Хлёда и Эскхере, они хотели войти…
Очень страшно было идти в конюшню, но отказывать ему не
хотелось. Бёдвильд пошла за Сакси через двор, мечтая про себя, чтобы бдительный
Хедин прогнал и её. Но, как видно, молодой страж решил, что Сакси и тем более
Бёдвильд навряд ли задумали что-то против кузнеца. Не дожидаясь просьбы, он
посветил факелом внутрь – в глазах коней, неторопливо хрустевших овсом,
заиграли красноватые блики… И Бёдвильд немедленно пожалела, что дала Сакси
привести себя сюда.
Волюнд лежал на полу между двумя столбами, подпиравшими
крышу – он был привязан к ним за кисти рук. Он не мог не слышать речей,
раздававшихся в двух шагах от него. Но не пошевелился, не повернул бессильно
запрокинутой головы… Оленья безрукавка на его груди была распахнута, и Бёдвильд
увидела великое множество ожогов, мелких и побольше, причинённых, должно быть,
искрами, слетавшими с наковальни. Иные из них показались ей совсем свежими…
Тут Сакси внезапно шагнул вперёд – ни Бёдвильд, ни Хедин не
успели поймать его за руку – и мигом оказался около пленника. Старшие замерли,
но Волюнд по-прежнему не шевелился, и сын конунга деловито обошёл его кругом, а
потом спросил, обращаясь к Хедину:
– Он теперь совсем не будет ходить? Только ползать?
– Не знаю, – пожал плечами молодой воин, с
облегчением убедившись, что опасность сорванцу не грозила. – Может, и
будет, но только недалеко и небыстро. Девять шагов пройдет, а на десятом
споткнётся!
Он прислонил к стене копьё и показал, как, по его мнению,
должен был ковылять изувеченный кузнец. Наверное, он хотел рассмешить притихших
Бёдвильд и Сакси… Но ни брату, ни сестре смешно почему-то не стало.
– Идём, – сказала Бёдвильд, протягивая
руку, – Посмотрели, как тебе хотелось, и будет…
Тут Волюнд наконец повернул голову. И опять, как давеча
утром, Бёдвильд будто вытянули плетью! И колечко на руке зашевелилось под его
взглядом, стиснуло палец… Бёдвильд стало не по себе.
– Пойдём! – повторила она брату. Сакси молча
последовал за нею во двор…
Вечер и ночь прошли в томительной духоте; под утро же
налетела гроза.
Всё в доме конунга примолкло и насторожилось. Все знали –
это Тор, Бог грома, Бог-молотобоец, ездит за тучами в своей повозке,
запряжённой двумя свирепыми козлами. Гремят окованные железом колёса, и люди
слышат катящийся по небу гром. В гневе размахивает рыжебородый Бог своим
молотом – горячие искры высекает волшебный каменный Мьйолльнир, и они бьют в
твёрдую землю, поражая ужасом самые отважные сердца…
Когда весь дом содрогнулся от близко грянувшего удара –
совсем рядом, должно быть, промчалась небесная колесница! – Нидуд конунг
поднялся со своего места, разгоняя шумевший в голове хмель.
