Ну да! Ну конечно! Мужчин и женщин было как положено, хотя вели они себя странно. Мальчишки старше восьми ходили только отрядами. А вот девочек не было ни одной! Что же это такое?! Зато кое-где мелькали большие роскошные куклы — в нарядных платьях и лаковых туфельках, с полуметровыми ресницами и блестящими локонами. И у всех глаза вытаращенные! И все улыбаются! И скрипят! Лиза нырнула под локоть Инго и осторожно высунула нос из переулка. Ага, вон нянюшка в чепце, на руках у неё голубой кружевной сверток, а по пятам за ней целый выводок мальчишек — один с жестяным мечом, другой пушку на верёвочке тащит, третий четвёртого на деревянной лошадке везет. А за ними кукла шагает на прямых ножках — ну вылитый циркуль в бантиках! Лёвушка оттер Лизу плечом:
— Лизка, ты бы не высовывалась, а? Вон они как таращатся.
— Интересно, а почему куклы? — осторожно спросила Лиза.
Лёвушка мрачно пожал плечами:
— Не знаю пока. Не люблю, когда непонятно.
— Я поняла — Юлечка умоляюще заглядывала в лицо то Инго, то Филину, и только что руку вверх не тянула, как с первой парты. — Андрей Петрович, Инго, я поняла! Они живых девочек от кукол не отличают! А Лизочку они заметили, а меня нет, меня за мальчика принимают, потому что я в джинсах и у меня стрижка! Вот придурки, правда?
Инго Юлечке не посочувствовал — он вглядывался в толпу.
— Не понимаю, — пробормотал Филин, — может быть, у них девочкам до замужества нельзя на люди показываться? Но тогда зачем эти механические штучки? Что за чертовщина?!
Где-то неподалеку невидимые часы гулко пробили восемь.
— Именем короля!
Это хором выкрикивал в медный рупор целый отряд юношей, остановившийся посреди улицы. Лица у них покраснели от натуги.
— С добрым утром, соратники и соратницы, жители прекрасной Ажурии, величайшей сверхдержавы в обитаемой вселенной! — Глашатаи старались вовсю, и голос получался оглушительный, как будто орали в ведро: слышно было повсюду.
Жители величайшей сверхдержавы при первых же звуках труб замерли, кто где стоял. Другие маршировавшие отряды застыли, как вкопанные, палочки барабанщиков зависли над барабанами. Малыши побросали свои колесницы и пушки и вытянулись в струнку, салютуя мечами. Даже младенцы в колясочках законопослушно умолкли.
— Прослушайте новый указ его величества! — глашатаи выпучили глаза от усердия. Трубачи надули щёки и вскинули трубы. Лиза чуть не заткнула уши.
— Мы, Гуммиэлъ Тридцать Второй, король Ажурии, повелитель морей, драконоборец, владыка попутных ветров, повелеваем. Отныне и навсегда. Соратницы, подарившие нашему славному королевству не менее четверых сыновей, награждаются правом принять под свой кров прекрасную и послушную дочь. Соратницам, удостоившимся подобной чести, надлежит прибыть ко двору вкупе со счастливыми отцами нынче на закате. Те же, кого постигла редчайшая удача преподнести на алтарь отечества двойню или тройню, будут приняты Его Величеством в первую очередь, удостоены высочайшей аудиенции и вознаграждены особо. Они также получат от канцлера официальное разрешение украсить фасад своего скромного жилища портретом его величества.
— То-то же! — одними губами прошелестела дородная соратница в пышном шёлковом платье, стоявшая навытяжку неподалеку от Лизы. — Теперь и мы будем не хуже людей, а то раньше только за пятерых давали!
— Придержи язык! — скосив глаза, прошипел её муж. — Указ о непочтении забыла, дурында?!
Вновь грянули трубы.
— Радуйтесь, жители прекрасной Ажурии! Отныне и навсегда во имя наших грядущих побед и во славу его величества каждый мальчик, достигший шести лет, пополнит ряды юных солдат! Из пелёнок — в строй! Больше не будет слез и обид, дорогие наши сыновья! Гордитесь, отцы!
Горожане разразились рукоплесканиями. Отовсюду неслось:
— Хвала королю!
— Да здравствует Его Величество!
Мальчишки с пистолями запрыгали и пронзительно завопили, что твои индейцы на тропе войны. Папаши и мамаши сияли умилёнными улыбками и кланялись направо и налево.
— А теперь, соратники и соратницы, желаем вам удачного дня, наполненного трудами и подвигами на благо отечества!
Глашатаи опустили рупоры.
Бубух!
Лиза ойкнула: это разом ударили пушки, расставленные на крышах домов. «Так же и оглушить недолго!» — возмутилась она и только тут поняла, что пушек-то раньше и не заметила. С крыш по приставным лесенкам ловко спустились мальчишки-солдатики, построились по двое и бодро зашагали прочь. А жители сверхдержавы двинулись по своим делам.
— Чудесная жизнь, — язвительно оценил Филин, выходя из переулка. — Из пелёнок в строй, а? Что-то я не уверен, что мы найдем тут хоть какие-то книги, кроме строевого устава. Чёрт побери, а Амальгамссен-то тут чем занят?
— Буквально всем, — негромко сказал Лёвушка. — Много и долго. Видите, пушки-то оказались совсем не декоративные! А вон ещё…
Лиза изо всех сил завертела головой — она поначалу и вправду подумала, что многочисленные пушки на крышах и сложенные горкой ядра на перекрестках — такое же украшение, как и оградки вокруг деревьев и клумб, увенчанные копьями, или барельефы с трубами, флагами и лавровыми венками. Монограмма загадочного Амальгамссена в городе обнаружилась ещё много на чем — например на грозных подвесных решётках в подворотнях и тупиках. Зубья внизу у них были вовсе не для красоты. А ещё повсюду в брусчатке мостовой чернели какие-то подозрительные люки, на которые не хотелось наступать, а на крышах домов повыше торчали то пушки, то катапульты. Про некоторые приспособления Лиза не понимала даже, зачем они нужны, но Инго и Филин уж очень хмуро переглядывались, а Лёвушка неодобрительно надувал щёки.
— Ну теперь с ними все ясно, — пробурчал он. — И про мундиры тоже.
— Ага! — зоркий Костя проводил взглядом проплывшую мимо матрону. — Я понял! Вон у той тетки шесть пацанов, и звёздочек на этих… на эполетах тоже шесть. А вон у той трое — и три звёздочки.
— А вон там тройняшки идут, — сообразил Лёвушка. — Ну-ка, ну-ка…
Костя прицельно сощурился.
— Медаль, — сообщил он. — Золотая. Вон, видишь, блестит?
Вскоре они очутились на идеально круглой площади, от которой аккуратными лучами расходились прямые улицы. Посреди площади черной громадой возвышался величественный монумент: грозный рыцарь, победоносно подняв меч, попирал пятой издыхающего дракона. Толстомясый дракон о двух лапах и четырёх крыльях вываливал раздвоенный язык, закатывал глаза и корчился. При виде этого безобразия Костя засверкал глазами и ускорил шаг.
— Щас всё узнаем, — угрожающе сказал он. — Кто это его так?
Лиза вслед за остальными поспешили ш> ближе к памятнику, но споткнулись. Ой, опять этот шнурок! Надо перевязать, п то шлепнусь ещё, Ю-Ю опять хихикать будет… Лиза присела на корточки. Она ещё успела услышать, ка к по ту сторону монумента Инго читает всей компании надпись:
