Циркулирующий у меня в крови нейтрализатор мог спасти меня от всей известной Ведомству психотропной химии, и как такового допроса я не боялся. Страшило другое – то, что после дознания я, скорее всего, буду устранен как нежелательный свидетель. А значит, мне требовалось покинуть «Пикник» только под надежной охраной.
Вектор и Гаер должны мне ее обеспечить. Однако просто наблюдать за мной на расстоянии им было нельзя. Если на меня нападут в темном переулке, они вмешаются, и возникший конфликт изрядно подпортит, а то и вовсе сорвет нашу конспирацию. Поддаться на такую провокацию было бы с нашей стороны верхом непрофессионализма.
Мы планировали поступить иначе. Как только я намылюсь из бара, мои оперативники преградят мне путь и, предъявив документы, скажут, что они опознали во мне армейского дезертира и что я арестован. Я попытаюсь сопротивляться, но они скрутят меня и, извинившись перед Кали, уведут в местную гостиницу «Бульба-Хилтон», где ими был заблаговременно снят номер. А утром спозаранку, пока мои вчерашние собутыльники не продрали глаза, мы с конвоирами покинем Обочину и удалимся в неизвестном направлении, только нас и видели. Никаких претензий от дружинников не будет. Они пресекают конфликты между обычными сталкерами и членами враждебных группировок, но в дела чистильщиков не встревают. Разумеется, кроме случаев, когда они, перепив, устраивают здесь беспорядки.
Стычка Чапая с бывшими собратьями по оружию не грозила зайти дальше выкручивания рук и пары опрокинутых стульев. Однако когда я, изображая пьяного, встал из-за стола, в дверях бара внезапно нарисовался человек, которого я не предполагал сегодня здесь встретить. И хоть он, насколько я знал, не был связан с G.O.D.S., тем не менее этот преградивший мне путь тип спутал нам все карты.
Звали его Матвей Коваленко, и был он капитаном чистильщиков, командиром Барьерного блокпоста в поселке Гдень. А также – известным на всю Выгребную Слободу пропойцей. Но сейчас Матвей ввалился сюда не за тем, чтобы пропустить на сон грядущий стопку-другую.
Судя по опухшему лицу капитана, еще недавно он, беззаботный и пьяный, сладко дрыхнул у себя в гостиничном номере. А с кровати Коваленко был поднят неизвестно кем, и поднят явно по тревоге. Никакая другая причина не разбудила бы его среди ночи после пары литров водки, которую он, вырвавшись на Обочину, поглощал тут ежедневно.
Ну а зачем, или, вернее, за кем Коваленко явился в бар, выдавал гневный капитанский взор. Матвей, как зашел, так прямо с порога и уставился на Чапая осовелыми глазами, не предвещая ему решительно ничего хорошего…
Глава 8
– Стоять, не дергаться, курсант Шашкин! Замри на месте, а не то хуже будет! – скомандовал капитан, нацелив на меня указательный палец. Коваленко был из тех военных, кто пережил Катастрофу и стал «жженым», но, согласно его досье, боевых имплантов у него не имелось. Впрочем, об этом знал я, но не Чапай. И потому Матвей вполне мог напугать его даже оттопыренным пальцем.
– Какого хрена?! Что за дела?! – возмутился я, шатаясь из стороны в сторону и хватаясь за спинку стула, дабы не упасть. «Трезветь» мне было еще рано, так что приходилось старательно доигрывать роль несмотря на охватившие меня дурные предчувствия. Чистильщик назвал меня курсантом, а это означало, что он знает о Шашкине всю подноготную.
– Стоять, я сказал! – рявкнул капитан, вступая в бар под удивленными взорами встрепенувшихся от его крика сталкеров. – Я – капитан Коваленко, командир военного патруля Барьерной армии! И я арестовываю тебя на основании имеющегося у меня приказа командования! А теперь встань на колени, щенок, и заложи руки за голову!..
Вот так ирония судьбы: за полминуты до фиктивного ареста угодить под настоящий! Уже готовые вскочить из-за стола, Вектор и Гаер остались на местах и молча замерли вместе с прочими посетителями. Стоит мне лишь щелкнуть пальцами, и между мной и Коваленко вмиг окажутся два пьяных задиры-чистильщика. Которые, несмотря на то, что Матвей тоже носил погоны, вмиг начистят ему морду, найдя для этого какой-нибудь повод. А я под шумок сбегу и, забрав у дружинников свое оружие, скроюсь в ночи…
Однако я этого не сделал. И подал своему прикрытию другой условный знак: растопырил пальцы на правой руке, словно тигриные когти. Вектор и Гаер все поняли и остались на месте. И теперь им предстоит ждать либо следующего моего приказа, либо момента, когда я окажусь в опасности, с какой не сумею справиться.
Мое нежелание устраивать потасовку объяснялось просто. Во-первых, спонтанное нападение двух доселе спокойных чистильщиков на собрата-офицера выглядело бы весьма странным. Даже будучи пьяным, Коваленко почуял бы здесь неладное. А вероятно, присутствующие в баре агенты G.O.D.S. – и подавно. Во-вторых, вряд ли Матвей представлял для меня смертельную угрозу. Член элитного сталкерского Клуба «Жженых», он был человеком благородных принципов. Арестовав меня при свидетелях, капитан тем самым брал на себя ответственность за мою дальнейшую безопасность. Я был абсолютно уверен в том, что он без раздумий встанет на защиту арестанта, если вдруг кто-то посягнет на мою жизнь. И, в-третьих, мы знали, где обычно квартирует на Обочине Коваленко и куда он меня отконвоирует: в свой постоянный номер отеля «Бульба-Хилтон». Наш номер располагался неподалеку – ярусом ниже. И там Вектор и Гаер также смогут держать меня под наблюдением, не привлекая к себе лишнего внимания.
Вот почему я решил не нарушать естественный ход событий, позволив им течь своим чередом. В конце концов, Коваленко уверен, что он повязал обычного курсанта-дезертира, а никак не ведомственного специалиста по секретным операциям. Так что слинять от него, не вызвав при этом подозрений, будет для меня делом техники. Разумеется, пока лишь теоретически. Однако на то ведь и нужны теории, дабы служить нам точками опоры, когда доходит очередь до практики.
Коваленко слегка проспался после вечерней пьянки, а я, по легенде, нет, поэтому пытаться убежать от него на заплетающихся ногах было бы смешно и глупо. Бросив умоляющий взгляд на Кали и на посетителей и поняв, что никто за меня не вступится, я выругался и подчинился приказу: преклонил колени и сцепил пальцы на затылке. Капитан обошел меня со спины и сковал мне запястья наручниками, предварительно проверив, не обзавелся ли Шашкин ненароком пальцевыми имплантами, какими он мог бы пережечь себе путы. Затем Матвей бегло, но профессионально обыскал меня и отобрал документы и все карманные вещи.
– Встать, паршивец! – скомандовал он, грубо дернув меня за ворот. – На выход шагом марш!
– Но-но, только без рук, капитан! – возмутился я, но на иное сопротивление не отважился, продолжая повиноваться своему конвоиру. – Полегче! Я тебе не младший брат и не племянник, так что нехрен тут!..
– Потявкай мне еще, щенок! – бросил Коваленко, направляя меня к двери тычком промеж лопаток. И, обернувшись к хозяйке, заметил ей в свое оправдание: – Извини, Кали, за неудобства. Что бы этот «герой» тебе ни наплел, не обращай внимания. Никакой он не сталкер, а обычный молокосос, который удрал из дома за сталкерской романтикой. И черт бы с ним, но его родители нашим штабистам уже все уши прожужжали, дабы мы нашли и вернули их драгоценное чадо. Вот и приходится всякой ерундой помимо всего прочего заниматься! Так что никакой я не злодей, а, напротив, делаю доброе дело, спасая непутевое дитя от неминуемой гибели… Ладно, пока! Не поминай лихом!
