Именно о «блудных детях» и говорилось в этом послании, приготовленном мною загодя как раз на случай, если нам повезет не убить Мангуста, а лишь вырубить его. Письмо было коротким, и потому мне не составит труда процитировать его здесь целиком:
«Будь осторожен! Ваши с Умником покровители полностью разорены и больше не смогут спонсировать ваш проект. А также выделять деньги твоей семье. Поэтому, дабы Умник не перепродал свои разработки кому-то еще (например, мне – человеку, у которого появились деньги на то, чтобы их купить), он, скорее всего, будет либо похищен и вывезен из Зоны, либо попросту ликвидирован. Не исключено, что вместе с тобой и твоими близкими, поскольку им тоже о многом известно.
Однако у тебя еще есть время всех их спасти. Избавьтесь с помощью ваших подручных биомехов Гордиев от всех опекунов, пока они не избавились от вас. Как только устраните проблему и будете готовы к деловым переговорам, дай мне об этом знать, облив белой краской верхушку самого высокого крана из тех, что уцелели в грузовом порту на восточном берегу Химкинского водохранилища.
Сделай так, и вам будут прощены все ваши противозаконные действия, включая сотрудничество с иностранной разведкой. А о жене и ребенке не беспокойся. Ты защитишь Умника, а я защищу твою семью от тех, кому ты доверил ее безопасность сегодня. И впредь не позволю, чтобы эти люди когда-нибудь до вас добрались. Ты знаешь, что у нас есть для этого все средства и возможности.
Действуй. Встретимся спустя сутки после того, как ты подашь сигнал, на том же самом месте, где в марте сего года я поймал золотую рыбку с алмазной чешуей и снова отпустил ее в море. Приду один, но мой грозный папочка будет в курсе, куда я отправился, так что не советую устраивать мне каверзы.
До встречи!
Твой самый полезный с этой минуты друг Трюфель»…
Был ли я уверен в том, что Мангуст последует моему совету и что следующая наша встреча обойдется без кровопролития? Пожалуй, да, поскольку и Хомяков, и его босс Давид Талерман – разумные люди. И оба они быстро поймут, что после кончины G.O.D.S. им больше некуда податься в Зоне, кроме как под крылышко готового их приютить, накормить и обогреть Ведомства…
Эпилог
Мы сидели за столом в одной из лабораторий захваченного Давидом Талерманом военно-научного полигона «Альтитуда», пили кофе и разговаривали. Над головами у нас возвышалась черная громада Химкинского Городища, а под полом нашей комнаты располагались еще восемь подземных ярусов, столь же гигантских и пустынных, как тот, на котором мы сейчас присутствовали. На самом нижнем из них была сокрыта святая святых Умника: сверхмощный генератор «Кладезь» – будущий источник питания Исгора. И по совместительству – гиперпространственная катапульта, с помощью которой Мангуст беспрепятственно телепортируется в любую точку Пятизонья, какую ему заблагорассудится.
А вокруг полигона и внутри него сновали боты-мигранты Гордии, способные по приказу Талермана растерзать кого угодно. Включая, разумеется, и меня – парламентера Ведомства. Но я избежал подобной участи, а вот «гаранты», что еще три дня назад расхаживали по «Альтитуде» как хозяева, ныне, похоже, пали все до одного от щупалец взращенных Умником монстров. Иными словами, стали очередными и, как хотелось надеяться, последними жертвами развязанной мною и мною же завершенной войны за Исгор.
На «Альтитуде» нас было всего трое: нынешний единоличный хозяин полигона, его единственный выживший подручный и я – гость, нахально набивавшийся к ним в покровители, поскольку сегодня это перспективное местечко стало вакантным. Никто из присутствующих не питал дружеских симпатий к другим участникам переговоров. Талерман избавил Хомякова от его «алмазного» проклятия, сделав так, что теперь он мог встречаться за Барьером со своей семьей, но взамен фактически поработил его, приковав к «Кладезю» незримыми аномальными кандалами. За что Мангуст был одновременно и благодарен Умнику, и до смерти его ненавидел. Так же, как меня, ведь я поступал с Мангустом аналогичным образом: тоже предлагал облегчить ему жизнь в обмен на его уникальные таланты, от которых он вот уже много лет жаждал избавиться. Без них Хомяков не представлял для нас с Давидом никакой ценности, с чем он, впрочем, давно смирился и воспринимал это как должное.
Талерман плевать хотел на недовольство своего привилегированного раба Мангуста. Зато Умника напрягал человек из Ведомства, который, в отличие от действовавших в Зоне на птичьих правах «гарантов», предъявлял ему жесткий ультиматум: или взаимовыгодное сотрудничество с нашими спецслужбами, или завтра на Исгор посыплются авиабомбы и ракеты. Давид уже имел неудачный опыт работы с родимой военщиной. Его не тянуло вновь связываться с ней, ведь он знал, что на самом деле кроется за моими посулами. Талерман предчувствовал – и не без оснований, – что мы, пользуясь его безвыходным положением, закабаляем его так же, как он закабалил своего одноглазого подручного. В связи с чем дважды порабощенный Хомяков, не исключено, втайне злорадствовал и считал постигшую Умника участь расплатой за то, что он три месяца назад сделал с Мангустом.
Меня натянутость в наших отношениях тяготила меньше всех. Я не был в глазах этих людей конченым злодеем и шантажистом. Сегодня им, как воздух, требовался богатый и влиятельный покровитель, и я предлагал им единственный законный выход из тупика. Ну а то, что их не устраивала кандидатура спонсора, ничего не попишешь! В здешних краях демократические принципы непопулярны, и правила тут диктует тот, у кого потом хватит сил защитить свою власть от посягательств конкурентов. За моей спиной стояла как раз такая сила, пусть даже в Зоне ее влияние было не столь велико, как за Барьером. И в данный момент мое слово весило гораздо больше возражений, которые Талерман не высказал вслух. Но они отчетливо читались у него на лице…
– Вы правильно меня расслышали: полная амнистия, а также официально заверенная легитимность, которая оградит вас и ваш Исгор от любых штурмов и бомбардировок, – подтвердил я свое озвученное ранее предложение. – Могу дать вам гарантию, что ваши заигрывания с ЦРУ будут забыты, и вы не ощутите никаких перебоев с финансированием.
– …И эти деньги, как следует понимать, вы будете выделять нам из тех трофейных средств, что были выкачаны вами со счетов G.O.D.S., – закончил за мной Умник.
– Ума не приложу, о чем вы толкуете, – не изменившись в лице, слукавил я. – Да это вас и не касается. Я ведь не спрашиваю вас, куда вдруг испарилась ваша прежняя охрана, поскольку в приличном обществе не принято задавать подобные вопросы. Ваши маленькие деловые секреты не станут беспокоить меня до тех пор, пока они не войдут в противоречие с моими интересами. Если хотите, можете даже завести в Зоне побочный бизнес и зарабатывать себе прибавку к пенсии – ваше право. Главное, чтобы при этом не страдало наше общее предприятие. Не страдало, а также не привлекало к себе до поры до времени лишнее внимание.
– Как скоро мои жена и дочь смогут вернуться в Россию? – осведомился Мангуст, для которого эта проблема была наиболее актуальна. На столе перед ним лежал револьвер, который я отобрал у него в «Ласточке» и сегодня вернул владельцу в качестве миротворческого подарка. Револьвер был разряжен, но Хомяков не торопился заряжать его, видимо, демонстрируя мне ответный дипломатический жест. Не заряжал, но и не убирал в кобуру, чем явственно намекал, что к таким парламентерам, как я, здесь не испытывают особого доверия.
