– Что-то я не врубаюсь, к чему вы клоните, – нахмурился коротышка, отряхиваясь от прилипших к его комбезу ошметков мокрой грязи. – Вы попросили подкрепление – я к вам прибыл. И другого подкрепления, насколько я знаю, не пришлют. Так в чем проблема?
– В тебе! – буркнул Вектор, сверля его ледяным, пронизывающим до костей взором. – Ты теперь наша проблема. Одна большая, и, похоже, неразрешимая проблема. Поэтому ты нам не нравишься. В особенности мне.
– Ну извините, коли так вышло! – развел руками электронщик. – Только я-то здесь при чем? Ваши дали мне приказ – я пошел, а куда деваться? Все, что от меня потребуется, сказали, узнаю на месте. Прихожу, а здесь такое дерьмо творится!..
– «Ваши»? – переспросил я, ухватившись за эту любопытную его оговорку. – Что значит – «ваши»? Если «ваши» – это «наши», то кто же тогда «твои»? Что ты вообще за фрукт и откуда нарисовался?
– Да нет, все в порядке, я просто неправильно выразился, – поспешил оправдаться коротышка. – «Ваши» – это с непривычки, ведь я у вас совсем недавно работаю. Не влился еще толком в вашу большую дружную семью с ее славными, многовековыми традициями. Да и когда мне было в нее вливаться? В последние полгода я что ни день, то какой-нибудь хренотенью занимался, которая у вас, видимо, считается проверкой на вшивость. А до настоящей работы меня, можно сказать, пока и не допускали… Да расслабьтесь вы, парни! Сами видели: меня тут какие-то отморозки едва на фарш не пустили, аж до сих пор всего трясет! А теперь еще вы наезжаете, как каток на черепаху!
– Вон оно что! – дошло наконец до меня. – Так ты, выходит, из мамлюков!
– Да, так это у вас называется – «мамлюк», – признал он с явной неохотой. – Дурацкое название. Терпеть не могу это слово, но что поделаешь – не я ваши порядки устанавливал…
Мамлюками у нас окрестили сотрудников, которые, наподобие средневековых турецких рабов-воинов, по аналогии с коими их и назвали, были забриты в наши ряды не по своей воле. Или, правильнее сказать так: это были добровольцы, но припертые к стенке проблемами с Законом и потому вынужденные согласиться работать на Ведомство в качестве более приятной альтернативы тюремному сроку. Так, по крайней мере, им казалось, когда они заключали эту договоренность.
Само собой, что шанс избежать тюрьмы предоставлялся далеко не каждому преступнику, а лишь тем, кто обладал какими-либо выдающимися талантами, а также был сговорчив и покладист. С одной стороны, мы поступали гуманно и делали общественно полезное дело: использовали их умения во благо родины. Оборотной стороной этой медали являлось то, что, приобщившись к Ведомственным тайнам, мамлюки не могли вернуться к нормальной гражданской жизни, какая была бы им доступна после простой отсидки. Никто бы, конечно, не стал убивать их по истечении срока договора. В нынешние времена информационной открытости такие грязные и скандальные методы уже не практикуются. Но у Ведомства имелось множество других бескровных способов заставить человека продолжать сотрудничество с ним, как бы ни стремился тот обрести свободу…
– И как давно ты в мамлюки записался? – спросил я.
– Девять месяцев назад, – ответил электронщик. – После того, как три месяца в СИЗО отсидел и адвокат сказал мне, что по совокупности статей у меня такой срок наклевывается, что на волю я выйду только через четверть века. И то, если повезет, потому что «наверху» уже почти принято решение экстрадировать меня в Штаты. А там мне и вовсе сразу несколько пожизненных сроков реально светит. И все потому, что у нас с Америкой были тогда на носу какие-то важные переговоры, вот меня и хотели ей преподнести в качестве подарка. Сдать, одним словом, со всеми потрохами ни за хрен собачий! И когда я уже вконец отчаялся, вызывают меня, значит, на конфиденциальную встречу с вашим человеком. Хочешь, говорит он мне, остаток своей жизни принимать душ, не боясь, что при этом тебя всякий раз будут загибать раком и насиловать? Хочешь снова работать в сфере сетевых технологий, от которых тебя грозят отлучить на всю жизнь? Хочешь заниматься тем, чем ты прежде занимался, без опаски, что теперь тебя арестуют и отправят в колонию? Если хочешь, тогда держи договор, подпиши его здесь и здесь и продолжай оставаться человеком, а не бесправным, униженным животным… Прямо так и сказал, слово в слово. Еще бы я этого не хотел! Тут же, не выходя из комнаты, все бумаги и подписал. А через сутки был уже не в СИЗО, а в вашей учебке – той, что где-то за Уралом, в тайге находится. Такая вот печаль, в общем.
– В чем тебя обвиняли? – поинтересовался Вектор.
– Во многом. И за дело, честно говоря. – Мамлюк тяжко вздохнул и еще больше сник. – Глупо сегодня это отрицать. Что заслужил, то заслужил. Многие после Катастрофы занимались тем же, чем я. Но не у многих хватало дерзости работать с таким размахом. На экономической чехарде, что творилась тогда в стране и в мире, только ленивый бабло не стриг. Сколько я за последние шесть лет распотрошил всяких финансовых контор – и государственных, и частных, и наших, и зарубежных – теперь не счесть. А если законники на хвост садились, я сразу следы заметал – запускал программу прикрытия «ХИППИ». Она – моя гордость, мое фирменное ноу-хау, опередившее нынешние сетевые технологии лет этак на десять! Расшифровывается просто: «Хаос И Паника Пишут Историю». Вообще-то я обычно аккуратно работал и ничего нарочно не уничтожал. Но когда допускал ошибку и засвечивался, тут же обрушивал всю сеть, в которой наследил. Крепко так обрушивал, до самого основания. А бывало, доставалось и всей сетевой инфраструктуре, к которой я присасывался. Так в 2055 году в Америке случилось, когда я ее Министерство Транспорта разорил на очень кругленькую сумму. Ну и при этом малость облажался, после чего по привычке активировал «ХИППИ». Однако на сей раз все обернулось хуже, чем обычно. Гораздо хуже… Два авиалайнера разбились при посадке, три пассажирских и пять грузовых поездов сошли с рельсов, плюс ко всему три десятка серьезных аварий на автотранспорте и сотни, если не тысячи мелких… Еще в дюжине обесточенных метро разразилась паника с давкой и жертвами. Двое суток страну лихорадило, пока полностью не восстановили движение. В итоге – более трех тысяч погибших, около десяти тысяч раненых и ущерб на хрен знает сколько миллиардов долларов… В общем, попал я, и попал конкретно. Кражи со взломом в крупных размерах и сетевой вандализм мне еще могли спустить с рук. Терроризм и массовые убийства, ясен пень, уже нет… Даже удивительно, как после этого я еще полтора года на свободе прогулял…
Ну и дела! Вот так офисная крыса!.. Я покосился на Вектора. В его досье сказано, что за восемнадцать лет службы он совершил без малого полторы тысячи убийств. Включая в этот список не только непосредственных врагов государства и их приспешников, но и неизбежных при их устранении случайных жертв. Этот коротышка, которого Вектор мог при необходимости за полсекунды прикончить голыми руками, всего за двое суток угробил и покалечил столько народу, сколько не губил за свою карьеру ни один Ведомственный ликвидатор. Причем наш «слизняк» сделал это, не вставая со стула, с клавиатуры своего компа!
Не скажу, что после всего вышеуслышанного я проникся к мамлюку уважением, вовсе нет! Все-таки он был виновен пусть в непредумышленном, но массовом и ничем не оправданном убийстве мирных граждан. В Ведомстве тоже служат далеко не ангелы, но это не наши методы. Террор, какой мы порой учиняем противникам, всегда точечный, избирательный и, если можно так выразиться, воспитательный. Мы показываем врагам нашей страны, а также их укрывателям и покровителям, что идеи и принципы, каким они служат, – палка о двух концах, и что их кровь имеет такой же цвет и текучесть, как наша… И тем не менее, поведанная коротышкой история дала понять, что он гораздо ближе к нам по духу, нежели казалось на первый взгляд. Несмотря на небоевой вид этого парня, ему доводилось убивать и сеять зло. Он признавал это и в то же время не воспринимал свои фатальные ошибки как повод лезть в петлю. Хорошая черта характера. Надо полагать, мы сработаемся. Потому что под моим командованием он свои грехи явно не искупит, а наверняка еще и приумножит.
