— Кто… кто ты такой? — спрашивает Кумар, вглядываясь в серебристый сумрак.
Тени приходят в движение, и из-за дерева выступает весьма примечательный молодой человек. На нем белая рубашка с темными брюками и красная бейсболка «Гэп», а через плечо перекинута лямка парусинового мешка. Черная кожа почти сливается с ночной мглой, но белки его глаз пылают во мраке подобно факелам.
— Я Джиба Корва из Джаркханда, — произносит странный чужак.
— Что ты здесь делал?
— Ждал.
— Благодарю. Ты спас мне жизнь.
— А ты кто такой?
— Я — Мохан… Мохандас… Карам… Кумар. Нет-нет, неправильно… Погоди, я сейчас повторю. Меня… зовут… Мохан Кумар. Вот так, верно. Ненавижу змей.
— Я прогнал кобру, но ты все равно чего-то боишься.
— Откуда ты знаешь?
— Чувствую запах страха. Это все из-за тени?
— Какой еще тени?
— Той, которая гонится за тобой, как свет луны. Эмбекте.
— Эмбекте? Что это?
— В каждом человеке обитают сразу два духа — эука и эмбекте. Скончавшись естественной смертью, например, от болезни, он превращается в эука и отправляется жить под землю. Но если это была внезапная гибель — убийство или что-нибудь в этом роде, — тогда эмбекте выходит наружу, чтобы найти себе новое тело. Он может вселиться в любую живую оболочку, которая встретится на пути. Вот и твое тело кем-то захвачено.
— Боже, и ты его вправду видишь?
— Нет, одну только тень. А это злой или добрый дух?
— Очень злой. Он заставляет меня творить совершенно безумные вещи. Ты… ты бы мог с этим… что-нибудь сделать?
— Мог бы.
— По словам докторов, это CMЛ, но я-то знаю, что у меня самая настоящая одержимость. Мне нужен экзорцист, а не психотерапевт. Тебе известно, как изгоняют духов?
— Да. Я наполовину торале. От тени можно избавиться.
— Сделай это, прошу тебя. Я хочу вернуть свою жизнь. Взамен требуй все, чего пожелаешь.
— Вы не могли бы дать мне денег?
— Много?
— Два раза по девять тысяч.
— Итого восемнадцать. Это большая сумма. Зачем тебе столько?
— Чтобы купить обратный билет на родину.
— Давай заключим сделку. Исцелишь меня — восемнадцать тысяч твои.
— Тогда ложитесь.
— Прямо здесь, на земле?
— Да. И рубашку снимите. Надо намазать красной глиной ваше лицо и грудь.
— Ты мой спаситель. Слушаю и повинуюсь.
Расстегнув курту и жилетку, Мохан ложится на жесткую землю. Ему даже наплевать на муравьев, которые бегают по ногам, и на сучки, воткнувшиеся в спину.
Туземец открывает черный мешок, достает оттуда глиняный комочек и растирает его со свиным салом. Затем изображает на груди Кумара тонкий рисунок рыбьего скелета и наконец проводит у него на лице несколько горизонтальных полосок.
— Что ты делаешь? — спрашивает Мохан с беспокойством.
— Вызываю духов, которые отгонят эмбекте. А теперь закрой глаза и не разговаривай.
Туземец надевает на шею бывшего чиновника амулет-ожерелье. Прикрывает его лицо левой ладонью, а в правой зажимает маленькую белую косточку. И принимается напевать, кругообразно раскачиваясь то в одну, то в другую сторону. Все быстрее, быстрее…
Мохана пронзает мучительная боль, как если бы в его мозг воткнули штопор, а кожу содрали заживо. Он громко стонет и теряет сознание.
Проходит время; Кумар открывает глаза. Туземец тихо сидит напротив и пристально смотрит на него.
— Готово? — спрашивает Мохан.
— Да. Я освободил ваше тело от эмбекте.
Мохан сжимает виски. Действительно, боль исчезла. Внутри появилось приятное ощущение: он снова цел, он чист. Бывший чиновник поднимается и начинает приводить себя в порядок.
— Слушай, ты сотворил настоящее чудо. Этот ужасный дух причинил мне немало бед, хотя, казалось бы, такой известный мужчина…
— Мужчина?
— Ну да, меня терзал дух Мохандаса Карамчанда Ганди. Махатмы Ганди. Ты ведь о нем слышал?
— Вы заблуждаетесь. Вами владел не мужчина, а женщина.
— Женщина? С чего ты взял?
— И довольно упрямая. Мы с ней разговаривали.
— Как ее имя?
— Руби Джил.
— Ах вот оно что! — восклицает Кумар. После чего, ощупав провисший карман с пистолетом, задумчиво прибавляет: — Значит, все это время Руби Джил направляла меня, выдавая себя за Махатму Ганди… Начинаю понимать…
Туземец тянет его за рукав.
— А деньги?
— Да-да, конечно. — Открыв бумажник из черной кожи, Кумар вынимает пачку хрустящих купюр по тысяче рупий. — Ты просил восемнадцать; вот тебе двадцать. Теперь можешь отправляться хоть в Лондон!
— Вы очень добры. — Туземец берет у него деньги и благодарно кланяется.
Мохан Кумар вытирает лицо платком, чтобы избавиться от следов красной глины. Поднявшись, он отряхивает от пыли свой дхоти.
— Никогда больше не напялю на себя эту гадость.
Бывший чиновник выходит из чаши на лужайку и смотрит на часы. Четверть двенадцатого. Вечерника в полном разгаре. У бассейна резвится по меньшей мере с полдюжины девушек, возле бара толпится народ. Кумар ускоряет шаг.
— Есть у вас «Чивас»? — обращается он к официанту. Тот кивает.
— Тогда налейте мне полный стакан. Только не разбавляйте.
Залпом опрокинув виски, он утирает губы рукавом курты и просит повторить. А потом замечает поблизости главного исполнительного директора «Текстильной фабрики Рая» и весело хлопает его по плечу:
— Раха! Как поживаешь?
Тот оборачивается, поправляет очки в стальной оправе и с изумлением смотрит на Мохана.
— Какая неожиданная встреча, мистер Кумар, — цедит он.
— Да ладно, забудем прошлое, Раха. У меня было небольшое расстройство здоровья, но теперь все закончилось. Вот, хочу объясниться по этому поводу с Вики. Ты, случайно, его не видел?
— Они с Шабнам Саксеной только что вошли в дом.
Мохан осушает второй стакан. По дороге к особняку перед ним возникает блондинка-модель — та самая, что пыталась его поцеловать.
— О-о-о, Ганди-баба, вы вернулись, — воркует она, попивая земляничный дайкири.
Кумар улыбается:
— Да, вернулся. И весь горю желанием приобрести новый опыт. Когда желаешь начать?
Красотка приближается к нему на расстояние поцелуя.
— Может, прямо сейчас?
