Записав адрес, я опрометью мчусь к ней, на чистенькую виллу в зеленом пригороде. Обезумевшая от горя Малини проводит меня к себе в комнату. В жизни я не испытывал такого потрясения. Риту, хромая, выходит навстречу. Сейчас она напоминает поколоченную мужем домохозяйку из теленовостей. На лбу и подбородке чернеют ссадины, щеки покрыты синяками, а под глазами темные круги.
— Кто это сделал? — кричу я.
— В мой день рождения в доме была настоящая война. Рам Сингх обо всем проболтался. Отец грозился меня пристрелить. А бил уже брат.
Меня обуревает неистовый гнев.
— Да как он посмел тебя тронуть? — возмущаюсь я. — Убить его мало!
— Теперь мне запрещено выходить из дома, — продолжает Риту. — И телефон отобрали. К счастью, Малини пришла погостить и упросила их отпустить меня в гости. Я только хотела предупредить: твоя жизнь в опасности.
— А как насчет твоей жизни? Что, если эти мясники-родные тебя прикончат? С них вполне станется.
— Женщинам на роду написано страдать. По крайней мере мне хватило мужества заявить, что я не пойду за Кунвара Индера Сингха, пусть даже под дулом пистолета. Не желаю быть пешкой в грязной политической игре отца.
— Так выходи за меня.
Риту медленно качает головой:
— Семья не допустит нашего брака. Достаточно и того, что я никогда не стану женой другого.
— Тогда мы поженимся против воли твоих родных. А что, хоть сейчас можем отправиться в храм. Получим официальное свидетельство, и тогда даже твоему отцу станет нечем крыть. Закон будет на твоей стороне.
Риту печально усмехается:
— Я видела, как полицейские поджимают хвосты, услышав имя отца. Они же первые и притащат меня домой на аркане.
— Тогда что нам делать, Риту?
— Ничего. Говорят, будто в любви и на войне все средства хороши. Но я на собственном опыте убедилась, что это не так, Мунна. Нашей любви не суждено сбыться.
— Только потому, что ты принадлежишь к высшей касте? — отмахиваюсь я. — Не согласен. Сорок лет назад таких, как мы с мамой, называли неприкасаемыми. А теперь этого никто не посмеет. Когда-то нас не пустили бы на порог храма. Теперь мы живем на его земле, а мама даже работает.
— Тогда пусть она попробует явиться к нам и попросить для тебя моей руки. Увидишь, чем это кончится.
— А что такого? В худшем случае нам откажут.
— Мунна, не будь наивным. Разве не знаешь, как поступили с тем несчастным мусульманином, который осмелился жениться на дочери промышленника из Калькутты?
[111]
Его больше нет в живых.
— Я же не мусульманин.
— Ладно, тогда прочти вот эту статью.
Она достает из сумочки скомканную газету на хинди.
— Что здесь написано?
— Здесь рассказывается о том, как в штате Уттар-Прадеш линчевали двух юных влюбленных, принадлежавших к разным кастам. Девятнадцатилетний Притам, брахмин, и восемнадцатилетняя Сону более низкого происхождения были вздернуты на крыше дома в их родной деревне. Сотни зрителей наблюдали за казнью. Ужаснее всего то, что родители жениха и невесты не просто дали согласие на повешение, но и лично смотрели, как тела их детей качались на самодельной виселице. — Риту вся передергивается,
— Ну и пусть убьют, мне плевать. Я хочу на тебе жениться.
— Но мне-то, Мунна, мне не плевать. Если Вики Рай способен поднять руку на меня, родную сестру, представляешь, как он поступит с тобой?
— Ты напрасно преувеличиваешь. Чихал я на твоего братца.
Именно в эту секунду раздается звонок. Странно: ведь до сих пор номер моего телефона знала только Риту.
Я нажимаю на кнопку «Разговор», и в трубке слышится чье-то чужое дыхание.
— Слушай внимательно, урод. Говорит Вики Рай. Ты посмел поднять глаза на мою сестру Риту. Теперь я прирежу тебя как свинью, переломаю до единой все кости, а потом скормлю труп собакам. Понял?
В трубке слышны короткие гудки. В комнате становится заметно прохладнее. Риту не слышала ни слова из разговора, но все прочла на моем лице.
— Это был мой брат, верно?
— Да, — отзываюсь я, дрожа, как в ознобе. — Откуда у него номер?
— Нашел у меня в мобильнике. Что он сказал?
— Обещал меня убить.
— Господи! — восклицает она и закрывает лицо руками.
В комнате на несколько минут повисает тягостное молчание. Наконец Риту поднимает голову, решительно сжав губы.
— Значит, нам остается только одно, последнее средство. Нужно бежать, — объявляет она.
— Конечно, — подхватываю я, сжимая ее ладонь. — Нам нельзя расставаться.
— Да, но на что мы будем жить? У меня нет денег.
— Зато у меня достаточно.
— Сколько именно? — уточняет Риту.
— Намного больше, чем ты можешь представить. Обещаю, что мы ни в чем не будем нуждаться.
— Куда нам бежать?
— Выбери любой город, на твой вкус.
— Всегда мечтала съездить в Мумбаи.
— Я тоже. Сейчас же бежим на вокзал, успеем на поезд…
— Нет. Это навлечет беду на Малини.
— Тогда как же быть?
— Я знаю. Двадцать третьего марта Вики устраивает большую вечеринку в честь своего оправдания. В «Номере Шесть» соберется около пятисот человек. Среди суматохи я как-нибудь ускользну. А ты дожидайся у служебного входа усадьбы. Найдешь? Я выйду ровно в одиннадцать вечера. Возьмем такси до вокзала — только нас и видели.
— Отлично. Надо будет заранее взять билеты.
Ну что же, пакт заключен. С этого дня моя жизнь переменится. Если прежде будущее казалось расплывчатым и туманным, то сейчас оно начинает вырисовываться куда отчетливее. Жду не дождусь, когда мы поселимся в Мумбаи. Говорят, это город грез, где человек может уснуть на обочине, а проснуться кинозвездой или промышленным магнатом. Как знать: может, и меня ожидает чудо?
По возвращении к храму меня так и подмывает пойти туда, чтобы броситься ниц перед господом Шивой. Похоже, самое время забыть о своих разногласиях с Богом и попросить его. благословения. Ноги уже несут меня вверх по мраморной лестнице. Теперь, когда Риту меня полюбила, болливудские песни уже не кажутся полной чушью. Я начинаю верить, что в мире все-таки есть справедливость. Однако меня продолжает точить червь сомнения, И я поворачиваю назад. Где был Господь, когда вешали тех влюбленных? Неужели ему не хватило сил, чтобы остановить убийц? Или он сам был безгласным зрителем этого злодеяния?
