— Да уж, будь добра, постарайся.
Смех.
— Могу я услышать министра внутренних дел Джаганнатха Рая?
— На проводе. Кто говорит?
— Суперинтендант полиции Навнит Брар, сэр. Я звоню из Бахрейна.
— А, Навнит. Как поживаете? Поумнели там, в захолустье? Хотите извиниться за прошлую ошибку?
— Нет, сэр. Хочу сообщить, что я задержал ваш служебный автомобиль. При пересечении границы с Непалом он был остановлен на контрольно-пропускном пункте, который находится на вверенном мне участке. В багажнике обнаружено несколько автоматов Калашникова «АК-47». Водителю удалось скрыться, а вот оружие конфисковано, и я добиваюсь ордера на ваш арест по обвинению в пособничестве преступным действиям и подстрекательстве к ним.
— Вы что же, посмеете арестовать министра внутренних дел?
— Точнее, печально известного преступника, бессовестно злоупотребляющего своим положением.
— Навнит, вы хоть понимаете, с кем связались? На погоны свои надеетесь? Да я вас как клопа раздавлю.
— А что вы сделаете? Прикажете этому бесхребетному Мории отослать меня еще дальше? Не выйдет. Я говорил напрямую с премьер-министром; он лично санкционировал мои действия. К счастью, в нашем штате еще остались порядочные политики.
— Хорошо, занимайтесь своими делами. А я займусь своими. Конец связи.
* * *
— Пап?
— Да, Вики.
— Уже через неделю — пятнадцатое февраля. День D.
— О чем ты волнуешься? Я утвердил приговор еще в ноябре.
— Говорят о каких-то там дополнительных исках…
— Это часть игры. Лев должен делиться со стервятниками.
— Значит, я могу спать спокойно?
— Можешь. Чего, к сожалению, не скажу о себе.
— Да ладно, тебя-то что грызет?
— Мои сны отравил один полицейский, выживший из ума. Ему хватило наглости выписать ордер на мой арест. Я битых два дня убеждал господина премьер-министра, что задержание министра внутренних дел штата нанесет ущерб имиджу партии.
— Папа, тебе пора уже разобраться с этим премьер-министром.
— Разберусь. Но сначала — этот полицейский. Мухтар уже получил указания.
— Джаганнатх?
— Да, господин премьер-министр.
— Меня до глубины души потрясла трагическая гибель Навнита Брара, подорвавшегося на фугасе.
— Меня тоже, господин премьер-министр. Он был одним из лучших. Всю свою жизнь отважно сражался с террористами и вот не уберегся от засады.
— Скажите мне, Джаганнатх, вы как-то причастны к этой смерти?
— Что вы такое говорите? Все знают, что Брара прикончила банда наксалитов, орудующих на индонепальской границе.
— Да, но у вас с ним были счеты. Брар задержал ваш автомобиль и собирался вас арестовать.
— Господин главный министр, я никогда не принимал это близко к сердцу. Если помните, я сам назначил Брара служить на границе. Да и машина-то не моя. Контрабандисты раздобыли фальшивые номера и мигалку. Задержав машину, покойный всего лишь исполнил свой долг. Поэтому я считаю необходимым сделать жест доброй воли, оказав ему достойные посмертные почести.
— Что вы имеете в виду?
— Присвоить ему медаль за отвагу. Выплатить родным дополнительно двадцать лакхов, а вдове выделить рабочее место первого класса.
[116]
— Согласен. Да, завтра в Дели будет оглашен приговор вашему сыну. Вы намерены присутствовать на суде?
— Нет, я буду на похоронах Брара в Лакхнау. Это самое малое, что подобает министру внутренних дел.
— Весьма благородно с вашей стороны. Удачи, Джаганнатх.
— Спасибо, господин премьер-министр.
— Пап?
— Да, Вики.
— Вот, хотел сказать спасибо. После суда у меня словно камень с души свалился. А ведь были минуты, когда я и вправду боялся попасть в тюрьму.
— Благодари не меня, а Гуру-джи. Это все его благословения. С тех пор как по его совету я начал носить голубой сапфир, происходит одно чудо за другим. Все мои противники повержены в прах. Кстати, Гуру-джи недавно вернулся из мирового турне, и я намерен лично выразить свою признательность.
— А я — закатить пирушку! Такое событие нельзя не отметить. Это будет наикрутейшая вечеринка в моей жизни. Я консультировался с астрологом, он говорит, что самая подходящая дата — двадцать третье марта. Обязательно приходи, обещаешь?
— Не нравится мне эта затея, Вики. Страсти еще не улеглись. Давай подождем, пока шум утихнет, а там посмотрим.
— Плевать. Перед судом я чист как младенец, а после драки кулаками не машут. В общем, запиши в ежедневник: двадцать третье марта. Обещаю, папа, что в этот раз никого не застрелят. (Смех.) Все, мне пора бежать. Пока-пока.
— Пока.
— Я звоню из офиса господина премьер-министра. Он желает поговорить с министром внутренних дел.
— О, ваш начальник тоже решил поздравить Бхайя-джи? Хоть и с задержкой на три дня…
— Он мне не докладывал. Вы будете соединять?
— Ну что это за тон, каждый раз одно и то же… Соединяю.
Гудки.
— Намаскар, господин премьер-министр.
— Джаганнатх, вы в курсе, какую реакцию вызвал оправдательный приговор вашему сыну?
— Вы же знаете газетчиков, на них не угодишь. Вечно рисуют все мрачными красками. Да и какая разница, что они пишут, ведь поезд ушел. Приговор объявили, Вики оправдан, и это главное.
— А как же мнение общественности?
— Чихал я на мнение общественности. Кого оно беспокоит?
— Меня. Нашу партию. Страна поднялась на дыбы, Джаганнатх. От Амритсара до Аллеппи проходят факельные шествия в знак несогласия с решением суда. Неправительственные организации устраивают марши протеста. Студенты университета в Лакхнау угрожают самосожжениями. Профсоюзы призывают к массовой забастовке. На телеканалах только об этом и говорят. Журналы проводят смс-кампании. Даже «Дейли ньюс» учредил фонд имени Руби Джил и собирает средства в пользу семьи потерпевшей. Еще ни одно из громких дел не вызывало в Индии такого резонанса. Решение суда возмущает буквально всех и каждого. Ведутся даже разговоры о пересмотре дела. Все это ставит нас в весьма неловкое положение.
— И что мне делать? Не отрекаться же от родного сына?
— Если ребенок вырос паршивой овцой, отцу иногда приходится принимать жесткие меры.
