— Вы правы, Бхайя-джи. Я все испробовал; не представляю, па кого еще можно воздействовать. Прикидывал так и сяк… Этот одиннадцатый неуловимее Усамы бен Ладена. Что же нам делать?
Молчание.
— Знаете, Трипурари, в чем разница между лидером и последователями?
— В чем, Бхайя-джи?
— Последователь всегда идет по дороге, проторенной лидером. А тот по желанию создает новые пути. Вы слишком прямолинейно мыслите, не видите, что там, за поворотом. А я предвижу за три поворота вперед. Напомните-ка, кто из членов законодательного собрания в прошлом году приглашал нас отметить день рождения (если не ошибаюсь, трехлетие) своего сына в отеле «Кларке Аудх»?
— Ох, Бхайя-джи, столько воды с тех пор утекло. Дайте подумать. Прошлый год, январь… Вспомнил. Гопал Мани Трипатхи, правильно?
— Да, точно. Законодатель из… Барели, кажется. Его пытались прощупать?
— О чем вы, Бхайя-джи? Он же горой за нашего врага. Говорят, скоро станет министром лесного хозяйства. Как можно надеяться склонить его к измене?
— Отцовская любовь порой творит чудеса… (Молчание.) Ну? Что-нибудь посетило вашу светлую голову, или мне разжевать?
Молчание.
— Ни слова более, Бхайя-джи. Воистину, мне у вас учиться и учиться. Пошлем на дело Мухтара?
— Да, это его работа. Итак, одиннадцать человек у нас в кармане.
— Я звоню из Аллахабада. Гуру-джи хочет поговорить с министром внутренних дел Джаганнатхом Раем.
— О, сам Гуру-джи? Соединяю немедленно.
Гудки.
— Это правда вы, учитель?
— Джаганнатх, я в большой беде. Нужна ваша помощь.
— А что случилось, Гуру-джи? Я так беспокоился, когда узнал о том взрыве. Проклятые террористы, для них даже Магх-Мела — пустой звук!.. Однако Трипурари докладывал мне, что вы не пострадали.
— Да, Джаганнатх, по милости небес, меня не задело взрывом. Зато сегодня в моей штаб-квартире в Матхуре устроили обыск. Органы здравоохранения заявляют, будто бы травяные лечебные средства, что я давал своим ученикам, содержат кости людей и животных.
— Как могло такое случиться, Гуру-джи? Готов ручаться, это заговор многонациональных фармацевтических компаний, чьи лидеры вздумали вас опорочить.
— Вы читаете мои мысли, Джаганнатх. Но этого мало: три женщины, объявившие себя моими верными последовательницами, хотя я их в жизни не видел, подали ложные иски, обвинив меня в сексуальных домогательствах. Вы-то в курсе, что я веду аскетическую жизнь и принял обет целибата. Мне бы и в голову не пришла подобная мерзость. Однако полиция без колебаний выдала ордер на мой арест. Сейчас я в Аллахабаде, скрываюсь в доме одного из учеников. Что делать?
— Похоже, на вас устроили серьезную охоту, Гуру-джи.
— Думаю, это козни моих конкурентов, и первый на подозрении — негодяй Свами Брахмдео; вы знаете, тот, который водит близкую дружбу с главным министром. Это точно его рук дело. Вся надежда только на вас.
— Увы, Гуру-джи, даже мне не под силу предотвратить ваш арест, я ведь уже не министр внутренних дел. Правда, могу помочь устроить побег…
— Побег?
— Ну да. Немедленно отправляйтесь в Америку или Европу, иначе вам грозит от десяти до пятнадцати месяцев заключения. Общественные организации расплодились по всему штату, а они такой шум поднимают из-за этих самых сексуальных домогательств…
— Правда? Ну, тогда мне лучше поторопиться.
— Скажу моему человеку, чтобы в течение часа прибыл к вам с машиной и доставил на границу с Непалом. Доберетесь до Катманду — и летите в любую страну, где у вас открыта виза.
— Благодарю, Джаганнатх. Такие услуги не забываются. А можно еще одну просьбу?
— Разумеется, Гуру-джи.
— Самое святое, что у меня было, — это древний шивлинг,
[120]
подарок ученика из Тамил-Наду. Два дня назад, во время беспорядков после теракта, устроенного боевиками, в мою палатку забрался вор и выкрал его. Вот причина всех бед, свалившихся на меня, Шивлинг нужно вернуть во что бы то ни стало. Вы говорили, что всегда можете положиться на Генерального директора полиции. Будьте любезны, обратитесь к нему: пусть проведет расследование и найдет мою святыню. Возможно, она еще в Аллахабаде. А потом вы могли бы сохранить ее у себя до моего возвращения.
— Я бы с радостью, Гуру-джи, но вы, вероятно, не в курсе: послав меня в отставку, главный министр на какое-то время отстранил от дел Морию. У меня больше нет влияния на полицию.
— Аррэ, это ужасно. Не тревожьтесь, великий Шива все устроит как надо. Попомните мое слово, дни главного министра сочтены.
— Вашими бы устами…
— Хорошо, Джаганнатх, буду ждать, когда ваш человек выйдет на связь. Джай Шамбху.
— Джай Шамбху, Гуру-джи.
— Бхайя-джи, у меня две новости: хорошая и плохая.
— Начните с хорошей, Трипурари.
— Мы завербовали достаточно членов собрания, чтобы расколоть существующую партию и создать собственную.
— Превосходно. Сейчас же свезите их в мой гостевой домик в Бадауне и посадите под домашний арест. Мобильные телефоны у всех отобрать. Никакой связи с внешним миром. Вот когда я как новый главный министр поеду в резиденцию губернатора представляться членам законодательного собрания, тогда и выпустим.
— Уже сделано, Бхайя-джи. Всех отправил отдельным автобусом, под охраной.
— Тогда в чем плохая новость?
— Тивари-джи сообщил, что партии оппозиции решили отказать вам в поддержке.
— Как? Я же с каждым общался. Все были за. Тивари лично одобрил мой замысел.
— Вы здесь ни при чем. Бхайя-джи. Дело в вашем сыне.
— Что это значит?
— Видите ли, вся эта шумиха в прессе и на телевидении вокруг оправдания Вики… Общественность негодует. Законники поджали хвосты, не хотят мараться…
— Аррэ, да эти скоты и так замарались по уши. Куда уж сильнее?
— Знаю, Бхайя-джи, но это не пустая отговорка. Они на самом деле считают, что вам нужно переждать, залечь на дно, покуда страсти не поостынут. Тивари обещал поддержать ваше возвращение на прежний пост, но сейчас помогать не станет. Я беседовал кое с кем из Независимых, они такого же мнения. Вики — ваша самая большая помеха.
— И что же делать?
— Тивари готов пойти от вашего имени на поклон к главному министру и уладить это дело миром, если мы отстегнем ему один крор.
— Вот еще новости. С какой стати мне выкупать кресло, если оно и так мое по праву? В конце концов, не я же был под судом.
