— Бывает, отцы расплачиваются за грехи сыновей. После вашей отставки, Бхайя-джи, мы все попали в уязвимое положение. В любое время главный министр может натравить на нас полицейских, и даже начальник главного полицейского управления теперь не поможет. По-моему, надо принять предложение Тивари.
— Ладно. Только скажи ему, что деньги придут не сразу.
— Прекрасно, Бхайя-джи. Вашего слова достаточно.
— Джанеман, ты все еще в Дели?
— Ну да. Вот где кипит настоящая жизнь. По сравнению с этим городом Лакхнау просто кладбище.
— Не говори так, Сима. Ведь я же здесь. И страшно скучаю. Даже мой Гуру-джи улетел куда-то далеко, в Ниггерланды.
— Нидерланды, господин министр, Нидерланды.
— «Нидер» или «Ниггер», какая разница? Меня волнует лишь одно. Скоро ты возвращаешься?
— Не очень.
— Тогда, может, мне приехать в Дели? Встретимся в какой-нибудь приличной гостинице…
— Нет-нет. Я позвоню, как только закончу работу.
— Хорошо, джанеман. Ну, поцелуй меня.
Звук поцелуя.
— Бхайя-джи, это Трипурари. Тивари звонил. Компромисс найден. Вам возвращают прежний пост, а вы отказываетесь от притязаний на кресло главного министра и публично выступаете в его поддержку.
— Черта с два я на это пойду.
— Бхайя-джи, разве у нас есть выбор? Мы ведь уже убедились: у вас достанет власти, чтобы сместить главного министра, однако не хватит пороха самому занять его место. Я вас прошу, соглашайтесь на эту мелкую уступку. Мы все распишем так, чтобы не уронить вашего достоинства.
— Как я жалею, что дожил до этого дня.
— Если бы не ваш сын Вики, вы бы нынче заняли желанное кресло и даже, кто знает, однажды сделались бы премьер-министром, а так… Придется немного умерить аппетит.
— Похоже, главный министр обошел меня в этом раунде.
— Не совсем. Я бы сказал: игра закончилась в его пользу. Задуманная вами операция привела к пату.
— Бхайя-джи никогда не сдается, Трипурари. Я еще объявлю шах и мат, вот увидите.
— С возвращеньицем на пост, пап. Здорово, что ты опять при делах. А то я купил себе «ламборгини» в Наиде — и не мог даже погонять по улицам как следует! (Смех.)
— Знал бы ты, Вики, сколько мне пришлось из-за тебя вынести. Не будь тебя, я бы теперь… Ладно, не стоит об этом. Значит, праздник двадцать третьего марта не отменяется?
— Ни за что, па. Пригласительные уже разосланы. Правда, моя безмозглая секретарша так напортачила… Взяла старый список — и вот полюбуйся: на вечеринку явятся людишки вроде Сингхании и Мохана Кумара. Может, позвонить им и отменить приглашения?
— Секретарш нужно выбирать с учетом их мозгов, а не внешних данных. Но приглашения отменять не дело. Наша культура такого не допускает.
— Да ведь Кумар свихнулся, а Сингхания перешел мне дорогу в бизнесе.
— Есть такая старая поговорка: «Держи товарищей при себе, а врагов — еще ближе». Да и Ганди-баба в изображении Мохана — недурное развлечение для гостей.
— Кстати, о Ганди. Пап, я могу не волноваться по поводу разговоров о пересмотре дела?
— Разговоры однажды утихнут. Вики. Все когда-нибудь сходит на нет, даже сыновья любовь к отцу.
— Это ты про деньги, что я не дал? До сих пор дуешься?
— Нет, Вики. Я никогда не живу прошлым.
— Между прочим, пап, знаешь девчонку по имени Сима Бишт?
— Да. Очень хорошо знаю. Репортерша с местного третьесортного телеканала «Машаал». А что?
— Вчера вечером она приезжала ко мне в усадьбу, сославшись на ваше знакомство.
— Да, она упоминала, что собирается в Дели. Хотела взять у тебя интервью?
— Нет, кое-что посущественнее. Напрашивалась на роль в новом фильме.
— И как же ты поступил?
— А как по-твоему? (Смех.) Смотрю: девчонка что надо. Даже уговаривать не пришлось.
Продолжительное молчание.
— Пап?
Конец связи.
— Привет. Это Сима. Два дня не могу дозвониться. Поздравляю вас, господин министр внутренних дел.
— Не смей мне звонить, дешевая шлюха!
Конец связи.
— Алло! Алло!
— Спасибо, что позвонили в гостиницу «Новотель». Чем могу быть полезна?
— Это 00-31-20-5411123?
— Верно, сэр. Так чем я могу…
— Соедините, пожалуйста, с номером пятьсот шестьдесят семь.
— Одну минуту, сэр. Соединяю.
Гудки.
— Алло. Кто это?
— Здравствуйте, могу я услышать Гуру-джи?
— Он очень занят и не желает, чтобы его беспокоили.
— Знаю. Скажите, что звонит Джаганнатх Рай из Лакхнау. Это очень срочно.
— (Шепотом.) Гуру-джи, тут какой-то Рай. Говорит, по срочному делу.
— Дай трубку и уйди пока в душ. (Пауза.) Алло, Джаганнатх. От вас даже в Амстердаме не скроешься? (Смех.) Джай Шамбху.
— Джай Шамбху, Гуру-джи. А кто эта женщина, взявшая трубку?
— Это… сестра Рина. Координирует мои европейские операции. Лучше поговорим о вас. Как поживаете?
— Последние дни меня терзают черные мысли.
— Ничего удивительного. Человек, не посвященный в глубинные таинства бытия, обречен страдать от своей негативной энергии.
— Я чувствую, что теряю дорогу, и только вы мне укажете верный путь. Как Арджуна некогда пришел к богу Кришне на поле битвы при Курукшетре
[121]
за советом, так я прибегаю к вашей помощи, Гуру-джи, хотя между нами тысячи миль.
— «От гнева бывает заблуждение, от заблуждения — помрачнение памяти, от помрачнения памяти — гибель познания, от гибели познанья погибает сам человек».
[122]
Вас что-то разгневало, Джаганнатх?
— Очень многое, Гуру-джи. Знаю, вы постоянно учите меня не беспокоиться, но что же делать? В политике без этого нельзя.
— Расскажите, как идет ваша битва за кресло главного министра? В «Таймс-оф-Индия» пишут, что вы получили поддержку большинства членов законодательного собрания.
— Это старые новости, Гуру-джи. Теперь я снова министр внутренних дел.
— О, превосходно. Стало быть, я могу возвращаться в Индию? Вы ведь отмените ордер на мой арест?
— В ближайшее время не получится, Гуру-джи. Возникли некоторые затруднения. Но я просчитал, как с ними справиться, и скоро стану главным министром.
