— Эй, это не мое!
— Все правильно, — возразила Лиззи. — Так вас теперь зовут: Рик Майерс. Частный реактивный самолет уже готов доставить вас обратно в Штаты. Не будет ли у вас ли какого-нибудь желания перед отлетом?
— Ну, есть кой-какая задумка… — замялся я.
— Только скажите, Рик Майерс, и мы все исполним.
— Вот бы, пока я в Индии, хоть одним глазком посмотреть на актрису Шабнам Саксену.
— Это легко устроить.
— Она живет в Мумбаи.
— А завтра прибудет в Дели.
— Откуда вы знаете?
— Не забывайте, мистер Майерс, перед вами глава представительства ЦРУ. Мне по долгу службы положено все обо всех знать. А если честно, то мой знакомый бизнесмен Вики Рай пригласил меня завтра на вечеринку, которая состоится у него в усадьбе. По слухам, там будет и Шабнам. Я Болливудом не интересуюсь и в принципе не собиралась идти, зато могла бы провести туда вас.
— Ух ты, было бы чудесно.
— Договорились. Только прошу, ведите себя осторожнее. «Аль-Каида» тоже держит Индию под прицелом. Между тем, пока вы здесь, я за вас отвечаю. На родине, в сейфе, меня ждут медали — не пропадать же им из-за одного беспечного свидетеля! В общем, вот вам оружие.
Вытянув ящик стола, она извлекла оттуда что-то продолговатое и зловещее с виду.
— Это «глок-23» с титановым глушителем. Стандартный ствол, все фэбээровцы такими пользуются. Настоящий «Цыц, песик».
[149]
Не расставайтесь с ним даже во сне, — предупредила Лиззи, подавая мне пистолет рукояткой вперед. — Вы же техасец? Умеете обращаться с оружием?
Я небрежно махнул рукой:
— А то! С семи лет балуюсь.
Лиззи хотела что-то сказать, но тут у нее зазвонил мобильник. Она прослушала сообщение и выругалась:
— Проклятие!
— Что-то стряслось? — посочувствовал я.
— Это не для сторонних ушей. В Тибете мы кое-куда внедрили агента из местных, а тот засветился, и теперь надо пускать в ход пенсионный план «Девятимиллиметровый».
— Что за план?
— Ну, вам это не скоро грозит, — рассмеялась Лиззи. — Так у нас говорят, когда человека нужно убрать насовсем. Послушайте, мне пора бежать. Я пришлю кого-нибудь, кто вас проводит наружу.
Лиззи буквально растворилась в воздухе. Но никто за мной так и не явился. Я подождал полчаса, потом вышел из комнаты сам. И попал в очень красивый сад. Вокруг не было видно ни души. Пятнадцать миллионов и оружие в кармане сделали из меня крутого парня. Конечно, в семь лет я баловался пистолетами, но только игрушечными. А настоящий попал мне в руки впервые в жизни. Это была солидная пушка с длинным, как хвост у собаки, стволом. Я решил поподробнее разобраться в ее устройстве, как вдруг раздался щелчок и чертова штуковина дернулась у меня в руке, словно перепуганный насмерть мангуст. Из дула вырвалась тонкая струйка дыма. Пистолет словно обладал собственным разумом. Я спрятал его в чемодан и двинулся к выходу.
У самых ступеней замер огромный черный лимузин. Какой-то беловолосый мужчина в синем костюме лежал на земле лицом вниз. Морпехи окружили его, точно мухи, слетевшиеся на варенье.
— Что это с ним? — спросил я вояку, склонившегося над стариком.
— Снайпер пытался убить посла! — крикнул морпех. — Пригнитесь, пригнитесь!
Тут я запсиховал, точно муравей в закипающем котелке, и поспешил к главным воротам; охранник забрал у меня одноразовый пропуск и махнул рукой: дескать, проходи.
Добравшись до главной дороги, я ласково похлопал свой чемоданчик. В городе, где разгуливают сумасшедшие, готовые стрелять по живым людям, чертовски приятно иметь кое-что для самозащиты. С пистолетом от Лиззи я мог послать парней из «Аль-Каиды» в ПМАЗ, что на жаргоне семьи Пейджей означает: «Поцелуйте мой американский…»!
12. Проклятие онкобоукуе
Туземец, явившийся с острова Малый Андаман, ехал в трамвае номер тридцать по маршруту Калигхат — мост Ховрах и наслаждался ветром, ласкающим его лицо.
Это было в девять тридцать утра, девятнадцатого октября. Ранний смог уже рассеялся, и совершенно безоблачное небо раскинулось голубым ковром, чистоту которого нарушали только зубчатые вершины многоэтажек. Кожу Экети щекотали тепловатые солнечные лучи. Вдыхая тяжелый, кислотный воздух города, он широко раскинул руки, запрокинул голову и упивался ослепительным восторгом бытия. Будто нарочно, над головой пролетели два серых голубя; они согласно, в лад, махали крыльями и, казалось, полностью разделяли ликование наступившего дня.
Трамвай проезжал через Эспланаду, кипучее сердце мегаполиса, и всюду, куда ни посмотри, были люди, люди… Дети с восторгом тыкали в чужеземца пальцами, у мужчин отвисали челюсти, а женщины ахали, прикрывая ладонями рты; Экети, улыбаясь, махал им рукой. Вокруг настоящим водоворотом бурлило уличное движение — автомобили, рикши, такси, мотороллеры, велосипеды. Гудки ревели, трубили, визжали кто во что горазд. По дороге стайками сновали частные автобусы; у каждого на подножке сбоку висел кондуктор в особой форме и во весь голос выкрикивал остановки. Огромные щиты, щеголяя кричащими красками, отчаянно призывали пользоваться определенной маркой шампуня или зубной пасты. Здания по сторонам дороги высились подобно гряде древних холмов. Экети словно плыл в каком-то чудесном сне.
Вот уже более двух недель минуло с того рокового дня, когда он вызвался раздобыть священный камень, украденный Банер-джи. Тогда старейшин застал врасплох младший чиновник службы соцобеспечения Ашок Раджпут, подслушавший речи совета. Но еще сильнее их удивила его готовность помочь Экети добраться на корабле до Индии, чтобы вернуть ангетьяй. Сложные обстоятельства вынудили племя с неохотой принять его предложение. Мало того что Ашок раскрыл тайный замысел — он был единственным, кто знал адрес Банер-джи. Однако Экети предупредили, чтобы держал ухо востро и при первом же удобном случае, как только достанет священный камень, отделался от чиновника, словно от надоедливой мухи.
Приготовления к путешествию заняли больше недели. Ашоку предстояло получить разрешение на выезд. Тем временем Нокаи, шаман племени, собирал дорожные припасы для Экети: клубни и полоски сушеного свиного мяса в пищу, целебные снадобья, комья красной и белой глины для нанесения ритуальных узоров на тело, мешочек свиного жира, чтобы было чем развести глину, и самое главное — чауга-та, амулет от напастей, изготовленный из костей великого Томити. Все это молодой человек положил в черный парусиновый мешок — поддельный «Адидас», купленный в Хат-Бее,
[150]
— а сверху прикрыл ветошью. Всю ночь племя пировало и веселилось, провожая будущего героя. Наутро он сел на правительственный катер и отплыл к Порт-Блэр, а уже к вечеру ему помогли тайно пробраться на борт большого пассажирского судна «Джахангир», трижды в месяц отправлявшегося в Калькутту, — капитан оказался знакомым Ашока. Чиновник соцобеспечения поселился в роскошной каюте, а Экети запихнули в тесную подсобку возле машинного отделения, подальше от любопытных глаз.
