— Да? — насторожилась вдова.
— СП рассказывал, что привез из Калькутты старинный шивлинг. Можно взглянуть?
— Ах вы об этом. У меня его нет. Шивлинг теперь у Гуру-Джи.
— Гуру-джи? А кто это?
— Свами Харидас. Последние шесть лет Раджа был его учеником. Гуру-джи был вчера на похоронах, увидел эту вещицу и попросил у меня на память. Я отдала. Зачем она мне, когда муж мертв?
— Скажите, а где живет Гуру-джи? Где-нибудь рядом?
— В Матхуре.
— В Матхуре? То есть в штате Уттар-Прадеш?
— Ну да. Там у него свой ашрам.
[158]
А филиалы — уже по всей Индии.
Плечи Ашока поникли.
— Теперь, значит, мне придется тащиться до самого Уттар-Прадеша!
— Зачем? Что особенного в этом шивлинге?
— Долго объяснять… А вы не могли бы дать мне телефон Свами-джи в Матхуре?
— Вообще-то Гуру-джи сейчас не там.
— А где же?
— У него началось мировое турне. Он только вчера отправился из Мадраса в Сингапур. Потом полетит в Америку, а оттуда — в Европу.
— И когда он вернется в Матхуру?
— Не раньше чем через два-три месяца.
— Два-три месяца?
— Да. Вам лучше поискать его на следующий год, в январе, во время Maгx-Мела в Аллахабаде. Гуру-джи говорил, что выступает на фестивале с проповедями.
— Благодарю вас, бхабхи-джи. Крепитесь. Я еще непременно с вами свяжусь, — отчеканил Ашок, силясь не показать своего разочарования, и удалился.
Экети ждал его на тротуаре у ворот.
— Почему так долго? — полюбопытствовал он.
— Камень из моря снова не дался нам в руки, — мрачно сообщил чиновник. — И вернется он только через два-три месяца. Так что придется тебя отправить обратно на остров.
— Как — обратно? — Туземец подскочил от испуга. — Вы обещали, что мы вернемся вместе, когда раздобудем ангетьяй.
— Знаю. Ну, и куда тебя девать на три месяца? Не хватало мне еще неприятностей на службе.
— Но Экети не желает возвращаться на остров.
Ашок полоснул его взглядом. — Ты что, рехнулся? С какой, интересно, стати?
— А что там делать?! — воскликнул онге. — Экети был как в ловушке, Экети задыхался на этом острове! В школе у нас были учебники с картинками из индийской жизни. Я смотрел на них и мечтал. Когда большие корабли уходили в море, я воображал незнакомые берега, к которым они однажды причалят. А когда иностранцы с камерами являлись на нас поглазеть, я чуть с ума не сходил — так хотелось запрыгнуть к ним в лодку и уплыть хоть куда-нибудь. Куда глаза глядят. И вот я здесь, на свободе. Экети ни за что не желает обратно.
— Вот почему ты вызвался поехать за камнем?
— Да. Экети хотел остаться в Индии.
— И тебе наплевать, что будет с твоим народом, если не вернуть ангетьяй?
— Я помогу раздобыть ангетьяй. Потом вы его отвезете, а Экети останется в этой чудесной стране.
— Хитро придумано, ничего не скажешь. Ты хоть подумал, чем будешь здесь заниматься?
— Экети женится. Там, дома, старики расхватали себе всех молоденьких девушек. Надеяться было не на что. А здесь у меня начнется новая жизнь. И жена появится.
— Вот нахал! — издевательски усмехнулся чиновник. — По-твоему, в Индии любой ничтожный придурок может рассчитывать завести семью? Ты себя в зеркале видел? Кому нужна твоя черная образина?
— Оставим это на волю Пулуги! — огрызнулся Экети.
Внезапно Ашок переменил настроение:
— Слушай, урод. Ты здесь не на экскурсии, ты должен был достать ангетьяй. Ничего не вышло. Значит, пришла пора возвращаться. Теплоход «Нанкаури»
[159]
отплывает завтра в Порт-Блэр, и мы оба сядем на борт. Хватит нести чепуху. Идем, нам еще нужно сыскать гостиницу на ночь.
Чиновник подозвал авторикшу, но Экети заупрямился.
— Не поеду, — твердо заявил он.
— Не зли меня, черномазый. — Ашок замахнулся.
— Хотите — ударьте, все равно не поеду.
— Тогда, может, вызвать полицию? Ты в курсе, что если аборигена поймают за пределами резервации, его немедленно сажают в тюрьму?
В глазах туземца промелькнул страх.
— Быстро залезай, придурок, — процедил чиновник сквозь зубы, толкая Экети на сиденье. А потом обратился к водителю: — Нам нужно в Эгмор.
[160]
Глядя на проносящиеся мимо потоки вечернего движения, онге сидел как на иголках, напрягшись, точно спринтер у стартовой черты. Приближался оживленный перекресток. Сердце Экети учащенно забилось. Стоило авторикше притормозить у светофора, как он метнулся в сторону вместе с черным парусиновым мешком. Ошеломленному Ашоку оставалось только беспомощно смотреть ему вслед, удирающему сквозь толчею машин, автобусов, мотороллеров и рикшей. Секунда-другая, и туземец исчез из виду.
Экети бежал и бежал — уворачиваясь от автомобилей и коров, пролетая стрелой безлюдные спортивные площадки, проталкиваясь через кинозалы, набитые до отказа. Наконец он остановился перевести дух перед мастерской по ремонту велосипедов, опустился на корточки, сделал глубокий вдох, а потом огляделся по сторонам. Мастерская располагалась посередине шумного рынка. Вдали виднелся дорожный островок безопасности с большой статуей. Туземец долго стоял на краю тротуара и вдыхал ядовитый дым от проезжающих грузовиков и машин, прислушиваясь к рокочущему гулу перекрестка, все более ощущая себя заблудившимся мальчишкой в толпе чужаков. К тому же его понемногу начинал мучить голод. Тут Экети обратил внимание на высокого мужчину по другую сторону дороги, одетого в белую льняную рубашку свободного покроя, серые брюки и модные солнечные очки. Тот ожидал автобуса, небрежно облокотившись на металлические перила и куря сигарету. Онге привлекла даже не знакомая прическа, но прежде всего черный как смоль оттенок его кожи.
Экети пересек дорогу и направился к автобусной остановке. Незнакомец почти мгновенно выхватил его взглядом из толпы и торопливо раздавил окурок под каблуком.
