— Вот это встреча! — воскликнул он. — Африканец, земляк!
Андаманец нервно улыбнулся.
— Откуда же ты приехал, братишка? Сенегал? Того? Парле ну франсе?
Экети передернул плечами, но незнакомец не сдавался:
— Тогда ты, должно быть, из Кении. Я умею говорить на суахили.
Экети покачал головой.
— Я зовусь Джиба Корва из Джаркханда.
— А! Так ты индиец? Чудесно! — Мужчина хлопнул в ладоши. — Знаешь хинди?
Экети кивнул.
— Я владею восемью языками, в числе которых есть и твой, — произнес незнакомец на чистейшем хинди. И, словно для пояснения, прибавил: — Окончил университет в Патне.
— Как тебя зовут? — спросил островитянин.
— Майкл Бусари к твоим услугам. Я из великого города Абуджа, что в Нигерии. Друзья зовут меня просто: Майк.
В это мгновение мимо промчался полицейский на мотоцикле; Экети не раздумывая бросился под навес и долго не высовывался, хотя полицейский довольно быстро скрылся за перекрестком.
Майк подошел и похлопал его по плечу.
— Вижу, братишка, ты в какой-то беде. Этот мир не такое уж славное место, особенно для черных. Но не бойся, ты теперь под моей защитой.
В голосе и манерах нигерийца было что-то располагающее. Экети сразу успокоился.
— Ты хорошо знаешь эти места? — спросил он.
— Не очень, брат. Я в основном живу на севере Индии. Хотя, если будет нужно, сориентируюсь.
— Есть хочется, — посетовал онге. — Можешь раздобыть мне какой-нибудь пищи?
— Я и сам собирался обедать. Ты что любишь?
— Здесь бывает свиное мясо?
— Свинина-то? К ужину достанем. А сейчас давай заглянем в «Макдоналдс».
— А что это?
— Ты что, ни разу не пробовал биг-мак? Тогда идем, братишка, я открою для тебя волшебный мир нездоровой пищи.
Майк отвел его в ближайший «Макдоналдс», где заказал «земляку» полноценный обед и мороженое в рожке. А пока Экети уплетал мясистый бургер, обнял за плечи.
— Ну, дружище, теперь выкладывай: что натворил? Прикончил кого-нибудь?
— Нет, — отозвался тот, хрустя жареной картошкой.
— Значит, кого-нибудь ограбил?
— Да нет. — Экети залпом выхлебал коку. — Я сбежал от Ашока.
— Ашок? Это кто?
— Куджелль! — Островитянин закусил губу. — Один плохой человек, мы с ним не поладили.
— Ага. Твой хозяин? Тебе осточертела работа, и ты слинял из его деревни?
— Да-да. — Экети усердно закивал головой и принялся за мороженое.
— Как же тебя занесло в Ченнай, брат? Отсюда неблизкий путь до Джаркханда.
— А меня привез Ашок для какой-то работы. Не знаю зачем, — ответил онге и удовлетворенно срыгнул.
— Ну, если ты в бегах, стало быть, и ночевать негде? — предположил Майк. — Угадал?
— Да. Здесь у меня нет никакого дома.
— Не вопрос. Это я тоже улажу. Идем, отведу тебя в мою берлогу.
Ярко-зеленый автобус доставил их в Ти-Нагар, где нигериец снимал достаточно скромный домик на две комнаты. Майк указал своему гостю на огромный диван в гостиной:
— Спать будешь тут. Передохни, а я пока смотаюсь купить продуктов на ужин.
С этими словами он снял очки, и Экети в первый раз увидел глаза нигерийца — холодные, лишенные чувства. Правда, утешала его улыбка, полная теплоты и дружелюбия. К тому же Майк оказался отменным поваром. За ужином Экети то и дело облизывал пальцы, наслаждаясь чечевичной похлебкой и пряными свиными колбасками.
Ночью, разлегшись на мягком диване, в полной безопасности, сытый онге возблагодарил Пулугу за доброту чужака — ну, и за вкус настоящей свинины.
Майклу Бусари нравилось говорить. Даже если он обращался к Экети, тот понимал: от него не ждут ответа. Из этих длинных монологов островитянин узнал, что Майк живет в Индии вот уже семь лет, что он предприниматель, занимается «всем понемногу», а в Ченнай наведался, чтобы завершить одну сделку с ювелирным торговцем по имени Дж. Д. Мунусами.
— И тут мне бы пригодилась твоя помощь, братишка, — сказал он, похлопав Экети по колену.
— Какая помощь?
— Я убедил господина Мунусами серьезно вложиться в нефтяную промышленность Нигерии. Эта сделка принесет ему баснословную прибыль. Но и я, как посредник, вправе рассчитывать на комиссионные. Мунусами должен был перевести на мой банковский счет сто тысяч долларов, однако в последнюю минуту решил заплатить наличными. Ты не мог бы от моего имени забрать их из его дома? Вот такая пустяковая услуга. Сделаешь, брат?
— Ради тебя я отдам свою жизнь, — ответил Экети, обнимая Майка.
— Отлично. Значит, вы встречаетесь в девять вечера двадцать шестого октября, через два дня. А пока ешь, пей, отдыхай.
Онге так и сделал — остаток дня валялся на диване, смотрел телевизор и уплетал свиные колбаски, а вечером попросил нигерийца показать ему пляж. Майк согласился.
Дорога лежала вдоль бурлящей Маунт-роуд с ее ослепительным блеском небоскребов и залитыми ярким неоном торговыми центрами. Потом за окнами потянулись узкие переулки Трипликана, старые дома и древние храмы, и в ноздри островитянину мощно ударил, дурманящий соленый запах. Экети вытянул шею, чтобы не пропустить моря. Он уже не замечал ни внушительных статуй, ни грандиозных мемориалов, проплывающих перед глазами…
И разумеется, первым выскочил из автобуса, едва тот остановился у Марина-Бич. Несмотря на поздний час, на пляже было довольно людно. Отдыхающие ужинали здесь целыми семьями. Ребятишки катались верхом, визжа от восторга, пока их мамы приценивались к безделушкам на освещенных фонариками торговых лотках. Подвижный луч маяка осыпал поверхность воды танцующими блестками. Где-то в ночи мерцали огни далекого корабля. Ленные волны сонно накатывали на берег. Просоленный воздух благоухал океаном и рыбой; туземцу хватило единственного глотка, чтобы воскресить в памяти целый остров. Экети помахал еще не успевшему подойти товарищу и прямо в одежде побрел через волны.
— Джиба! Джиба! Вернись! — кричал ему нигериец, но тот, к кому он обращался, был уже далеко и уплывал все дальше.
Двадцать минут спустя, когда онге вышел на берег, кожа его сверкала мириадами капель, одежда была зеленой от водорослей, а сквозь отверстие в кепке струился желтый песок.
— Зачем так пугать-то? — проворчал Майк.
— Вот, решил искупаться, — широко улыбнулся онге.
— А что ты там прячешь?
Экети вытащил из-за спины правую руку.
— Ужин! — объявил он, сжимая большую трепещущую рыбу.
Майк сходил за двумя банками колы. Тем временем островитянин развел огонь, и они вместе полакомились рыбой, запеченной на костре.
