Я с воплем отскакиваю в сторону, стискивая рану…
Отползаю обратно в церковный зал…
Аарон снова кидается на меня…
Бьет кулаком в глаз…
Моя голова дергается от удара…
Я лечу по проходу мимо скамеек, обратно в центр зала…
Еще удар…
Я поднимаю руку с ножом, чтобы защититься от кулаков…
Но лезвием вниз…
Аарон бьет опять…
Я ползу по мокрому полу…
По проходу в сторону кафедры…
И на третий раз его кулак достает до моего лица…
Вышибает мне два зуба…
Я чуть не падаю…
Потом всетаки падаю…
Спиной и головой врезаюсь в каменную кафедру…
И роняю нож.
Он со звоном скользит к краю уступа.
Бесполезный, как всегда.
— Шум тебя выдает! — вопит Аарон. — Шум тебя выдает! — Он делает шаг вперед и встает надо мной. — Когда я только вошел в это священное место, я сразу понял, что все случится именно так! — Он стоит у моих ног, смотрит на меня, его кулаки сжаты и перемазаны моей кровью, лицо — его собственной. — Ты никогда не станешь мужчиной, Тодд Хьюитт! Никогда!
Краем глаза я замечаю, что Виола лихорадочно ищет еще булыжник…
— Я уже мужчина! — говорю я, но ведь я упал, уронил нож, голос у меня дрожит, рука сжимает кровоточащую шею.
— Ты помешал мне стать мучеником! — Глаза проповедника превратились в горящие бриллианты, Шум так пылает, что от самого Аарона чуть ли не идет пар. — Тебе конец. — Он склоняет ко мне голову. — Умирая, знай: я буду убивать ее медленно.
Я стискиваю зубы.
И начинаю медленно подниматься на ноги.
— Давай уже, — рычу я.
Аарон с воплем шагает вперед…
Тянет ко мне руки…
Я поднимаю голову навстречу…
И тут — БАХ! — Виола бьет его по голове огромным камнем, который и поднять-то еле смогла…
Он пошатывается…
Но не падает: хватается за скамьи…
Пошатывается снова…
И не падает.
Черт, он ни в какую не падает.
Аарон шатается, но стоит — между мной и Виолой — и медленно расправляет плечи, огромный как башня, как страшный сон, из виска у него течет кровь, но ему плевать…
Это чудовище.
— Ты не человек, — говорю я.
— Я ведь уже говорил, малыш Тодд, — страшным грудным голосом произносит Аарон, обдавая меня таким свирепым Шумом, что я чуть не валюсь с ног. — Я святой.
Не глядя, Аарон выбрасывает в сторону правую руку и бьет Виолу в лицо: та вскрикивает и падает падает падает, спотыкается о скамью, с размаху ударяется головой о камни…
И не встает.
— Виола! — ору я.
И кидаюсь к ней…
Аарон меня не держит…
Я подбегаю…
Ее ноги лежат на каменной скамье…
Голова на каменном полу…
Из нее вытекает тоненькая струйка крови…
— Виола! — Я поднимаю ее…
Голова не держится, падает назад…
— ВИОЛА!!! — воплю я…
И тут за моей спиной раздается низкое клокотание…
Это смех.
Аарон смеется.
— Мне с самого начала было ясно, что ты ее предашь, — говорит он. — Так уготовано.
— ЗАТКНИСЬ!!!
— А знаешь, почему?
— Я УБЬЮ ТЕБЯ!!!
Он понижает голос и шепчет…
Но этот шепот продирает меня насквозь…
— Ты уже пал.
И тут мой Шум вспыхивает алым.
Алым, как никогда.
Убийственно алым.
— Давай, Тодд, — шипит Аарон. — Так держать!
Я осторожно кладу Виолу на пол и встаю, расправляя плечи.
Моя ненависть так огромна, что не помещается в пещеру.
— Ну же, мальчик, — говорит Аарон. — Очисти свою душу!
Я смотрю на нож…
Он валяется в луже воды…
Рядом с кафедрой за спиной у Аарона…
И я слышу зов клинка…
Возьми меня, говорит он.
Возьми и используй, говорит он.
Аарон раскрывает объятья.
— Убей меня, — шепчет он. — Стань мужчиной.
«Не оставляй меня, — говорит нож. — Никогда меня не отпускай».
— Прости, — шепчу я едва слышно, хотя сам не понимаю, перед кем и за что извиняюсь…
Прости…
И прыгаю…
Аарон и бровью не поводит, руки раскрыты навстречу мне…
Я врезаюсь в него плечом…
Он не сопротивляется…
Мой Шум взрывается красным…
Мы летим мимо кафедры к краю уступа…
Я падаю сверху…
Он все не сопротивляется…
Я бью его по лицу…
Еще…
И еще…
И еще…
Разбивая в кашу этот жуткий оскал…
Дробя на мелкие кровавые кусочки…
Ненависть хлещет из моих кулаков…
И я все бью…
Бью…
Сквозь хруст костей…
И треск хрящей…
Под кулаком лопается глаз…
А потом я уже ничего не чувствую…
Но продолжаю бить…
Его кровь заливает меня с ног до головы…
И мой Шум точно такого же цвета…
Потом я отстраняюсь, все еще сидя на Аароне, залитый его кровью…
А он смеется, по-прежнему смеется…
И клокочет сквозь разбитые зубы:
— Да! Да!
Во мне снова поднимается красная волна…
Я не могу ее сдержать…
Ненависть…
Я оборачиваюсь…
Нож…
Всего в метре отсюда…
На краю…
Возле кафедры…
Зовет меня…
Зовет…
И на этот раз я знаю…
Я сделаю все как надо…
Кидаюсь к ножу…
Тяну к нему руку…
Мой Шум такой алый, что я почти ничего не вижу…
