— Я бывала только на берегу речки.
Она задумчиво выпячивает нижнюю губу:
— Эта река впадает в океан. Он, кстати, не так уж и далеко. Два дня езды на лошади, не больше, а на ядерном автомобиле и за утро можно добраться. Дорога, правда, плохая.
— Значит, есть дорога?
— От нее мало что осталось.
— И куда она ведет?
— Раньше вела к моему дому, — отвечает госпожа Койл, устраиваясь поудобней. — Мы приземлились двадцать три года назад. Построили рыбацкую деревушку, с лодками и всем прочим. Лет через сто там, возможно, появился бы порт.
— Что случилось?
— То же самое, что случилось и со всеми остальными великими планами — они рухнули в первые же годы, не выдержав испытаний. Построить новую цивилизацию оказалось гораздо труднее, чем мы думали. Пока не научишься ходить, приходится ползать. — Она делает глоток пива. — Может, оно и к лучшему. Океаны Нового света, как выяснилось, не очень-то пригодны для рыбной ловли.
— Почему?
— Ну, например, мимо плавают рыбы размером с лодку и рассказывают, как хотят тебя съесть. А потом съедают.
Я тихо смеюсь. Но сразу вспоминаю, что случилось.
Госпожа Койл заглядывает мне в глаза:
— И все-таки он очень красивый, океан. На свете нет ничего прекрасней.
— Скучаете по нему? — Я допиваю пиво.
— Океан стоит увидеть однажды, чтобы потом скучать по нему всю жизнь, — говорит госпожа Койл, забирая у меня пустой стакан. — Давай еще принесу.
Ночью мне снятся сны.
Об океане и рыбах, которые хотят меня съесть. Об армиях, проплывающих мимо — под командованием госпожи Койл. О Мэдди, которая берет меня за руку и выводит из воды.
Мне снится гром — единственный оглушительный раскат, от которого небо едва не раскалывается надвое.
Я подскакиваю от страха, а Мэдди только улыбается.
— Скоро я его увижу, — говорю я.
Она смотрит мне через плечо и кивает:
— Да вот же он!
Я оборачиваюсь.
Я просыпаюсь, но с солнцем что-то не так. Голова тяжелая, как камень, и мне приходится закрыть глаза, чтобы мир вокруг перестал вертеться.
— Так вот что такое похмелье, — говорю я вслух.
— Пиво было безалкогольное, — отвечает Коринн.
Я распахиваю глаза — и зря, потому что на меня отовсюду наползают черные пятна.
— Ты что тут делаешь?
— Жду, пока ты проснешься, чтобы отдать тебя президентским прихвостням.
— Что?!
Коринн встает.
— В чем дело?
— Она тебя усыпила. Подлила настой Джефферса в пиво, а чтобы скрыть запах, добавила немного лакрицы. Вот, она просила передать. — Коринн протягивает мне листок бумаги. — После прочтения сразу уничтожь.
Я беру у нее листок. Это записка от госпожи Койл.
«Прости меня, дитя, но президент — злодей, в этом не может быть сомнений. Война не закончилась. Оставайся на стороне добра, продолжай собирать информацию, продолжай вводить его в заблуждение. С тобой свяжутся».
— Они взорвали витрину магазина и скрылись, — говорит Коринн.
— Что они сделали?! — чуть не кричу я. — Коринн, да что тут творится?
Но она на меня даже не смотрит:
— Я пыталась объяснить им, что они забывают о своем священном долге, что на свете нет ничего важнее, чем жизнь человека — любого человека.
— Здесь есть еще кто-нибудь?
— Только мы, — отвечает Коринн. — И солдаты, но они ждут тебя на улице, чтобы отвести к президенту. — Она опускает глаза, и я впервые замечаю, что изнутри ее сжигает гнев, лютая ярость. — Уж меня-то допрашивать будет не красавичик президент.
— Коринн…
— С сегодняшнего дня называй меня госпожа Уайетт, — обрывает она меня. — Если, конечно, мы вернемся сюда живыми, что маловероятно.
— Неужели все ушли? — Я до сих пор не могу в это поверить.
Коринн только бросает на меня злобный нетерпеливый взгляд.
Все ушли.
Она бросила меня одну с Коринн.
Она бросила меня.
И мне теперь самой начинать войну.
13
ПРЕДАТЕЛЬСТВО
[Тодд]
— Ядерное топливо, сэр, смешивают с сухой глиной до абразования пасты…
— Я знаю, как сделать фугас, полковник Паркер, — говорит мэр, осматривая разрушения. — А вот чего я не понимаю, так это как группе невооруженных женщин удалось подложить его в магазин, охраняемый вашими солдатами?
Полковник Паркер с трудом проглатывает слюну — даже видно, как дергается его горло. Он не из Прентисстауна, стало быть, его подобрали где-то по пути. «Я заодно с теми, за кем сила», — говорил Иван. Но что делать, когда эта сила задает тебе вопросы, на которые ты не можешь ответить?
— Вероятно, то были не простые женщины, — выдавливает Паркер. — Ходят слухи о какой-то…
— Глянь сюда, ушлепок! — кричит мне Дейви. Он подъехал на своем Урагане — Желуде к поваленному дереву, неподалеку от которого мы стоим, через дорогу от взорванного магазина.
Здоровой рукой я дергаю поводья. Ангаррад легко переступает через обломки дерева, гипса, разбитое стекло и разбросанную повсюду еду — такое чувство, бутто магазин терпел-терпел и наконец чихнул. Мы подъезжаем к Дейви: тот показывает мне на светлые щепки, торчащие из ствола дерева.
— Смотри, какой был взрывище! Доски аж по деревьям раскидало, — говорит он. — Вот стервы.
— Они же поздно ночью взорвали, — говорю я, поправляя подвязанную руку. — Никто не пострадал.
— Стервы, — повторяет Дейви, качая головой.
— Севодня же сдайте свой запас лекарства, полковник, — слышим мы голос мэра. Он нарочно говорит громко, чтобы и остальные солдаты услышали про наказание. — На ваших людей это тоже распространяется. Право на личное пространство надо заслужить.
Мэр, не дослушав вялого бормотания полковника, поворачивается к мистеру Коллинзу и мистеру Моргану, что-то тихо им говорит, и они разъезжаются в разные стороны. Затем мэр направляется к нам, хмурый, как пощечина. Морпет тоже зловеще смотрит на наших лошадей. Сдавайся, читается в его Шуме. Сдавайся. Сдавайся. Ураган и Ангаррад опускают головы и пятятся.
Всетаки лошади — сумасшедшие твари.
— Давай я их найду, а, па? — предлагает Дейви. — Стерв, которые все это устроили?
— Следи за языком, — отвечает мэр. — У вас обоих есть работа.
