Я трясу головой:
— Вы не имели права!
— Это война.
— Которую вы же и развязали!
— Ее развязал он, дитя мое.
— А вы подлили масла в огонь.
— Иногда всем приходится принимать непростые решения.
— И кто же дал вам на это право?
— А кто дал ему право держать взаперти половину населения этой планеты?
— Правильно, лучше их взрывать!
— Мы не хотели, так вышло. И мы очень скорбим.
Теперь моя очередь делать шаг ей навстречу.
— Именно так сказал бы и он!
Госпожа Койл всплескивает руками. Будь у нее Шум, он бы уже снес мне голову.
— Ты когда-нибудь видела женские тюрьмы, дитя? Да твоим невежеством можно наполнить кратер…
— Госпожа Койл! — доносится голос из-за деревьев. К нам снова подходит Ли. — Только что пришло срочное донесение.
— Какое? — спрашивает она.
Ли переводит взгляд с нее на меня. Я опускаю голову.
— По дороге вдоль реки марширует три дивизии солдат. Они двигаются в сторону океана.
Я резко поднимаю глаза:
— Они идут сюда?!
Госпожа Койл и Ли дружно смотрят на меня.
— Нет, — отвечает Ли, — я же сказал: к океану.
Я удивленно моргаю и перевожу взгляд с него на госпожу:
— Но мы разве не…
— Разумеется нет, — насмешливо отрезает госпожа Койл. — С чего ты это взяла? И с чего это взял президент?
Несмотря на яркое солнце, меня пробивает озноб. Под дурацкой толстой кофтой я вся трясусь.
Она меня испытывала.
Как будто я могла сказать мэру…
— Да как вы смеете… — начинаю я.
Но гнев внезапно отступает — так же быстро, как накатил.
— Тодд… — шепчу я.
Слово «океан» было всюду в его Шуме.
Он обещал его скрыть.
И я знала, что он сдержит обещание…
Если сможет.
(о боже, Тодд, неужели он?..)
(ты?..)
Нет, нет!
— Мне надо назад, — говорю я. — Я должна спасти его…
Госпожа Койл уже качает головой:
— Сейчас мы ничем не можем ему помочь…
— Он убьет его!
Она смотрит на меня — не без сострадания.
— Вероятно, он уже умер, дитя.
Мне спирает грудь, но я борюсь со слезами.
— Вы не можете знать наверняка!
— А если он жив, значит, добровольно признался мэру. — Она вскидывает голову. — Тебе какой вариант больше нравится?
— Нет. — Я трясу головой. — Нет, нет!
— Сочувствую, дитя. — Голос у нее стал чуть спокойней и мягче, но он по-прежнему властный. — Я искренне тебе сочувствую, однако на кону стоят тысячи жизней. И, нравится тебе это или нет, ты уже выбрала сторону. — Она переводит взгляд на Ли. — Так почему бы тебе не познакомиться со своей армией?
20
РУИНЫ
[Тодд]
— Стервы, — шипит мистер Хаммар, сидя верхом на коне.
— Вашего мнения никто не спрашивал, сержант, — осаживает его мэр, проезжая на Морпете сквозь дым и покореженный металл.
— Смотрите-ка, они оставили отметку, — говорит мистер Хаммар, показывая на ствол огромного дерева на краю поляны.
На нем намалевана синяя буква «О».
— Ваша забота о моем зрении похвальна, — язвительно отвечает мэр, такшто Хаммар в итоге затыкается.
Они приехали сюда прямо из монастыря и встретили эскадрон Хаммара, поднимавшийся на холм в полной боевой готовности. На вершине мы увидели Ивана и солдат, которым полагалось охранять башню. Когда всех спэклов заперли в одном месте, Ивана, видать, повысили. Но сейчас у него такое лицо, бутто он предпочел бы никогда не слышать о радиобашне.
Потомушто ее больше нет. Она превратилась в груду железок и лежит на земле, точно пьяница, который повалился на дорогу и решил прикорнуть прямо на месте.
(а я изо всех сил пытаюсь не думать о том, как она спрашивала дорогу до башни…)
(и говорила, что сюда надо наведаться первым делом…)
(ох, Виола, ты же не могла…)
— Если они способны взорвать такую громадину… — начинает Дейви, оглядывая поле. Но не договаривает, потомушто мы все думаем об одном и том же — одна мысль сквозит в Шуме каждого.
Каждого, у кого Шум есть. Хаммару явно повезло.
— Эй, малыш! — ухмыляется он. — Ты уже стал мужчиной?
— Вам разве никуда не надо, сержант? — спрашивает мэр, не глядя.
— Лечу, сэр! — Мистер Хаммар зловеще подмигивает мне, затем пришпоривает коня и велит своим солдатам следовать за ним. Они быстро спускаются с холма — в жизни не видел такого быстрого марша. Мы остаемся с Иваном и его людьми. Все они, как один, глубоко сожалеют, что бросились на звук взрыва, когда на монастырь упала трассирующая бомба.
Это ведь так просто и предсказуемо, если подумать. Взорвать маленькую бомбу, чтобы отвлечь внимание от того места, где надо взорвать большую.
Но с какой стати они бомбили монастырь?
Зачем ударили по спэклам?
Зачем ударили по мне?
— Рядовой Фарроу, — приветствует мэр Ивана.
— Вапще-то капрал Фарроу… — поправляет тот.
Мэр медленно поворачивается к нему, и Иван умолкает, сообразив, что значит это обращение.
— Рядовой Фарроу, — повторяет мэр, — вы соберете как можно больше металла и мусора, а затем сдадите командиру вашей воинской части весь запас лекарства…
Он умолкает. Шум Ивана четко и ясно звенит в воздухе. Мэр оглядывается. От каждого солдата в эскадроне Фарроу исходит Шум. Всех их уже покарали за какую-нибудь провинность.
— В таком случае обратитесь к командиру части, чтобы он назначил вам наказание.
Иван не отвечает, но Шум его бурлит.
— Вам что-то неясно, рядовой? — спрашивает мэр, зловеще чеканя слова. Он смотрит прямо в глаза Ивану. — Повторяю: командир части назначит вам наказание. — С его голосом что-то не так, от него исходят какие-то странные волны…
Глаза у Ивана затуманиваются, губы обвисают.
— Командир части назначит мне наказание, — повторяет он.
— Хорошо. — Мэр снова окидывает взглядом руины башни.
Иван чуть не падает, когда зрительный контакт обрывается, но тут же приходит в себя, словно только проснулся.
