— А сколько народу в тюрьмах! — добавляет Джейн. — Сотни женщин, все гниют под землей, скованные цепями, и мрут от голода как мухи!
— Жена! — обрывает ее Уилф.
— Да я только повторяю, что услыхала!
— Ничего ты такого не слыхала!
Джейн мрачнеет:
— От этого правда слаще не становится.
— Но в тюрьмах у нас тоже сообщники, — говорит Ли. — Возможно…
Он умолкает.
— Что? — спрашиваю я, поднимая глаза. — Что возможно?
Ли не отвечает, только смотрит на другой стол, за которым сидит госпожа Койл с целительницами Брэтит, Форт, Ваггонер и Баркер. Там же и Тея. Они, как обычно, перешептываются, строя новые тайные планы.
— Ничего, — говорит Ли, видя как госпожа Койл встает и направляется к нам.
— Уилф, подготовь, пожалуйста, телегу на завтра, — говорит она.
— Будет сделано, госпожа.
Уилф мигом вскакивает из-за стола.
— Не торопись, поужинай, — пытается остановить его госпожа Койл. — Необязательно делать это прямо сейчас.
— Да я ж только рад! — Он стряхивает крошки со штанов и уходит.
— Кого взрываем сегодня? — спрашиваю я.
Госпожа Койл поджимает губы:
— Хватит, Виола!
— Я тоже хочу поехать. Если вы едете в город, я с вами!
— Терпение, дитя, — отвечает она. — Всему свое время.
— И когда наступит мое? — не унимаюсь я. — Когда?
Но госпожа Койл только повторяет:
— Терпение.
Надо сказать, тон у нее отнюдь не терпеливый.
С каждым днем темнеет все раньше и раньше. Я сижу на улице на груде камней, слежу за наступлением ночи: сегодняшние подрывники грузят на телеги мешки с неизвестно чем. У некоторых из них теперь есть Шум: лекарство приходится экономить, поскольку запасы его подходят к концу. Мужчины «Ответа» принимают уменьшенную дозу, только чтобы Шум не слишком выделялся из общего городского РЁВА, однако для допросов с пристрастием этого недостаточно. Риск очень велик, нашим мужчинам становится все опаснее появляться на улицах города, но ничего другого не остается.
А поскольку жители Нью-Прентисстауна ночью спят, их можно ограбить и взорвать.
— Привет! — Из темноты ко мне незаметно подходит Ли и садится рядом.
— Привет! — здороваюсь я.
— Все хорошо?
— А почему нет?
— Да так. — Он подбирает с земли камень и швыряет в ночь. — Действительно, чего это я.
На небе начинают появляться звезды. Мои корабли где-то там. А на их борту — люди, которые могли бы нам помочь, нет, которые помогли бы, если б только удалось с ними связаться… Симона Уоткин, Брэдли Тенч, славные, умные люди, которые прекратили бы весь этот бред, эти взрывы и…
У меня снова спирает грудь.
— Ты в самом деле убила человека? — спрашивает Ли, швырнув еще один камень.
— Да. — Я подтягиваю колени к груди.
Минуту-другую Ли молчит, а потом все-таки спрашивает:
— С Тоддом?
— Ради Тодда, — отвечаю я. — Чтобы спасти его. Вернее, нас обоих.
Солнце окончательно село, начинает быстро холодать. Я еще крепче прижимаю к себе колени.
— Знаешь, а она ведь тебя боится, — говорит Ли. — Ну, госпожа Койл. Думает, что ты очень сильная.
Я смотрю на него сквозь темноту, пытаясь разглядеть лицо.
— Глупости!
— Я случайно подслушал, что она сказала госпоже Брэтит: мол, ты могла бы вести в бой целые армии, если б захотела.
Я качаю головой, но он-то, конечно, не видит.
— Она меня не знает.
— Пусть так, но зато она очень умная.
— И все покорно идут за ней, как собачонки.
— Кроме тебя. — Он дружески пихает меня плечом. — Может, это она и хотела сказать.
Из пещер поднимается легкий гул: летучие мыши готовятся вылететь на охоту.
— А ты-то почему здесь? — спрашиваю я. — Почему пошел за ней?
Я уже задавала Ли этот вопрос, и он всякий раз менял тему.
Но сегодня будет по-другому. Я чувствую.
— Мой отец умер на войне со спэклами, — говорит Ли.
— У многих там отцы умерли…
Я вспоминаю Коринн. Где она, что с ней?..
— Я его почти не помню, — продолжает Ли. — Нас со старшей сестрой воспитывала мама. А сестра у меня… — он смеется, — тебе бы она понравилась. Такая боевая, язык что бритва. А какие у нас драки были, ты не поверишь! — Ли опять смеется, но уже тише. — Когда пришла армия, Шивон хотела сражаться, а мама нет. Я тоже хотел, но Шивон с мамой жутко повздорили: сестра готова была броситься в бой, — и нам пришлось чуть ли не силой держать ее дома.
Гул становится все громче: Шум мышей эхом отдается в стенах пещеры.
Лететь, лететь, говорят они.
— Но долго держать ее взаперти мама не могла, — продолжает Ли. — Армия вторглась в город, а на следующий день всех женщин свезли на восток города. Мама велела нам сотрудничать — «это только на время, пока мы не поймем, что происходит, может он и не злодей вовсе»… ну, все такое…
Я молчу и радуюсь, что он не видит моего лица.
— Шивон не могла сдаться без боя, понимаешь? Она орала на солдат, отказывалась идти с ними, а мама умоляла ее замолчать, не злить их, но Шивон… — Ли умолкает и цокает языком. — Шивон ударила первого же солдата, попытавшегося увести ее силой. — Он делает глубокий вдох. — А потом все смешалось. Я бросился в драку, но меня тут же уложили на лопатки, в ушах какой-то звон, солдат прижал меня коленом к земле, мама вопит, а от Шивон — ни звука… Я вырубился, а потом, когда очнулся, в доме никого, кроме меня, не было…
Лететь, лететь, говорят мыши в пещере. Прочь, прочь.
— Я искал их, когда режим немного смягчили, но так и не нашел. В каждую хижину, в каждое общежитие заглянул, обошел все лечебные дома. А в последнем, доме госпожи Койл, нашел «Ответ». — Он умолкает и поднимает голову. — Смотри, полетели.
Из пещер вырываются огромные стаи летучих мышей: как будто мир перевернули вверх дном, и из дырок хлынула чернота, затопляющая синее ночное небо. Вокруг стоит такой грохот, что разговаривать невозможно. Мы сидим и молча наблюдаем.
Размах крыльев у летучей мыши — минимум два метра, сами крылья мохнатые, уши короткие и щетинистые, а на кончике каждого расправленного крыла ярко зеленеют фосфоресцирующие пятна: благодаря им они сбивают с толку свою добычу, мошек и жуков. Эти пятна светятся в темноте, и нас на какое-то время словно накрывает покрывалом из мерцающих зеленоватых звезд. Трепещущий воздух полон тонкого писка: Лететь, лететь, прочь, прочь
