Он скрещивает руки на груди и прежним непринужденным тоном спрашивает:
— Это оправдание поможет тебе спать спокойно?
Мой Шум вскидывается.
— Ах так?! То-то мэр не слышал на вчерашнем митинге ваших криков? Не очень-то вы возмущались его решением!
Он мрачнеет, а в его Шуме вспыхивает серая ярость.
— И получить пулю в лоб? Или угодить на допрос? Как это поможет женщинам?
— А, так вот что вы делаете! Помогаете!
Мэр Леджер ничего не отвечает, просто молча выглядывает на улицу. Там горит всего несколько фонарей — те, без которых нельзя обойтись. Город РЕВЁТ вопросами о том, когда «Ответ» предпримет решающий шаг, и что это будет, и кто всех спасет.
Мой Шум — рассерженный и красный. Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох.
Я — круг, круг — это я.
Мне плевать, я ничего не чувствую.
— Они начинают снова к нему привыкать, — говорит мэр Леджер, глядя в окно. — Стоило отменить несколько запретов и ограничений, как люди к нему потянулись. Но это — тактическая ошибка.
Я открываю глаза: уж очень он странное выражение выбрал — «тактическая» ошибка?
— Мужчины теперь в ужасе, — продолжает мэр. — Они не знают, чего им ждать. — Он опускает глаза на руку и потирает место, где могла бы быть железная лента. — С политической точки зрения он допустил ошибку.
Я прищуриваюсь.
— А вы-то чего распереживались? — спрашиваю я. — На чьей вы стороне?
Он резко оборачивается, как бутто я его обидел — похоже, так и есть.
— Я на стороне города, — злобно отвечает он. — А ты на чьей, Тодд Хьюитт?
Раздается стук в дверь.
— Спасен звоном обеденного колокольчика, — язвительно цедит мэр Леджер.
— Когда вы последний раз слышали стук в дверь? — замечаю я, поднимаясь на ноги. Достаю ключ и отпираю замок.
На пороге стоит Дейви.
Сначала он ничего не говорит — только глазки тревожно бегают туда-сюда. Решив, что возникла какая-то проблема в общежитии, я вздыхаю и иду к матрасу за вещами. Даже разуться не успел…
— Придется немного подождать, — говорю я. — Ангаррад еще ест. Она не любит, когда ее дергают.
Дейви все молчит, и я удивленно поворачиваюсь к нему. Он заметно нервничает и прячет от меня глаза.
— Ну что?! — вопрошаю я.
Он прикусывает нижнюю губу. В его Шуме ничего не разобрать, кроме стыда, вопросительных знаков и злобы на мэра Леджера, перед которым ему неудобно. А за всем этим кроется какое-то странное чувство, почти раскаяние…
Дейви тут же его прикрывает, а на передний план выступают гнев и стыд.
— Клятый ушлепок, — бормочет он себе под нос и сердито стягивает с плеча лямку. Только тут я замечаю, что у него за спиной болтается сумка. — Клятый… — Но не договаривает, а открывает сумку и что-то оттуда достает. — На, забирай, — чуть не орет Дейви, тыча в меня каким-то предметом.
Дневник моей ма.
Он возвращает мне мамин дневник:
— Бери уже!
Я медленно протягиваю руку, обхватываю корешок пальцами и осторожно тяну на себя, точно это не книжка, а что-то очень хрупкое. Кожа на обложке все такая же мягкая, с порезом посередине, куда вонзился нож Аарона — дневник спас меня от верной смерти. Я глажу его рукой.
Потом поднимаю глаза на Дейви, но он прячет взгляд.
— Пошел я, — говорит он, разворачивается и, торопливо сбежав по винтовой лестнице, уходит в ночь.
32
ПОСЛЕДНИЕ ПРИГОТОВЛЕНИЯ
[Виола]
Я прячусь за деревом; сердце едва не выпрыгивает из груди.
В руке — пистолет.
Я прислушиваюсь к хрусту веток, звукам шагов, — словом, к любым признакам приближения солдата. Я знаю, что он рядом — слышу его Шум, но он такой плоский и размазанный, что направление толком не определишь.
А идет он за мной. В этом не может быть сомнений.
Шум становится все громче. Я прижимаюсь спиной к дереву и слышу его где-то слева от себя.
Надо точно рассчитать момент, когда выпрыгнуть из-за дерева.
Я поднимаю пистолет.
В Шуме солдата появляются деревья, растущие вокруг меня, и вопросительные знаки: где же я прячусь? Выбор постепенно останавливается на двух деревьях, за одним из которых действительно стою я.
Ох, пусть он выберет второе — в нескольких футах слева.
Наконец я слышу тихие шаги по мягкой лесной земле. Закрываю глаза и пытаюсь сосредоточиться на Шуме солдата, походке и точном положении ног.
Какое же дерево он выбрал?
Шаг. Пауза. Еще шаг.
Он делает выбор…
Я тоже…
Выскакиваю из-за дерева, мгновенно приседаю, делаю подножку и сшибаю солдата с ног. Застигнутый врасплох, он падает, целясь в меня из винтовки, но я успеваю прижать дуло ногой к земле, навалиться на него всем своим весом и приставить к подбородку пистолет.
— Молодец, — с улыбкой крякает Ли.
— Очень хорошо. — Из темноты выходит госпожа Брэтит. — А теперь самый ответственный момент, Виола. Что ты сделаешь с врагом, попавшим тебе в руки?
Я смотрю на лицо Ли, который тяжело дышит подо мной, чувствую тепло его тела…
— Ну, что ты сделаешь? — настаивает госпожа Брэтит.
Я опускаю глаза на пистолет:
— То, что должна.
Я сделаю то, что должна, чтобы его спасти.
Чтобы спасти Тодда.
— Ты точно этого хочешь? — в сотый раз спрашивает меня госпожа Койл, когда мы утром выходим из столовой, едва отбившись от Джейн, которая так и норовила споить нам ведро чая.
— Точно.
— У тебя только один шанс, прежде чем мы нанесем удар, Виола. Всего один.
— Однажды он спас меня, — говорю я. — Когда меня поймали, он спас меня — и принес ради этого самую большую жертву, какую только мог.
Госпожа Койл хмурится:
— Люди меняются, Виола.
— Я обязана дать ему этот шанс.
— Хм-м… — протягивает госпожа Койл, по-прежнему сомневаясь.
Но я не оставлю ей выбора.
— Вы только подумайте, сколько полезного он нам расскажет, когда станет членом «Ответа»!
— Да. — Она окидывает взглядом лагерь, обитатели которого готовятся к войне. — Да, ты все время это говоришь.
Хотя я прекрасно знаю Тодда, все остальные давно сочли бы его предателем, если б увидели в новенькой форме, да на коне, да еще рядом с Дейви.
