— Маленькая женская месть? — жестко усмехнулся Данил. — В ее
классическом варианте?
— Ну, если хотите…
— А ты у нас — образец благонравия? Миссис Верная Супруга?
— И все равно… — Она даже попыталась улыбнуться. — Он первый
начал, если вернуться к корням и истокам…
Данил в этом сильно сомневался, по промолчал.
Нет смысла читать мораль, нерационально это, запоздало,
совершенно ни к чему. Дураку ясно, что Верочка уже активно примеряла на себя
роль беззащитной жертвы таинственных злодеев, чьей мимолетной оплошностью
воспользовались омерзительные шантажисты. И никак нельзя сказать, увы, что это
«типично женская» логика, — иные индивидуумы мужского пола, оказавшись
завербованными или перевербованными, ведут себя точно так же, сваливая все на
злых шантажистов, но никак не на свои собственные грехи, как раз и сделавшие
шантаж успешным…
— Пошли, — сказал он сухо.
И подумал, что никак пока что не в состоянии определить, кем
были загадочные «фотолюбители»: людьми государственной конторы или
конкурентами-частниками. А выяснить сие необходимо в самое ближайшее время
иначе невозможно выбрать нужную стратегию, тактику, ответные меры…
Усевшись следом за ней на заднее сиденье «Волги», Данил
достал связку ключей, зажал в кулаке те, с которыми не было ни малейших
неясностей, — от кабинета и сейфа, продемонстрировал Вере остальные:
— Откуда это?
— Вот этот — от нашей квартиры, там один замок. А эти… не
знаю.
— Посмотри как следует, подумай.
Она пожала плечами:
— Зачем? Представления не имею, что за ключи.
— Хочешь сказать, никогда их не видела?
— Почему? Он всегда носил эту связку. Говорил, здесь ключи
от служебных помещений… вот только я подозреваю, что одно как минимум помещение
если и служебное, то без букв «служ.». Снял где-нибудь квартирку и таскал туда
эту турецкую кошку…
Вряд ли, мысленно поправил ее Данил. У него не было нужды
искать квартирку для постельных баталий в городе — в его распоряжении всегда
был номер в Доме писателя. Сорок километров от города, на неожиданный визит
ревнивой супруги рассчитывать нечего, а значит, такового визита можно и не
бояться. Наша Верочка — человек урбанистический, не любит так называемой
«природы», где находится Дом писателя, представляла смутно, и, что важнее,
ревность ее никогда не достигала такого накала, чтобы пускаться на пригородных
автобусах за сорок верст ради банального скандала с дублершей…
Скорее всего, один из ключей — как раз от номера в бывшем
обиталище письменников. Но остаются еще два неопознанных. Причем второй —
весьма примитивен и незамысловат, таким может запираться какая-нибудь сараюшка,
где самым ценным является пара банок с солеными огурцами… стоп, не обязательно.
В Шантарске такие ключи частенько отпирают входные железные двери. Вот только
до здешних мест железные двери если и дошли, широкого распространения пока что
не получили, не Россия…
— Турецкая кошка — это кто? — спросил он.
— Ох, Данила Петрович, как будто вам не докладывали… Сами
прекрасно знаете, верно?
— Ну, а ты-то откуда узнала?
— Господи… Секрет Полишинеля, — она кивнула на стриженый
затылок шофера. — Вы у него спросите, расскажет…
— Первый раз слышу, — чуточку ненатурально отперся шофер.
— Рассказывайте, милейший! — фыркнула Вера. — Уж ваша-то
братия все всегда знает. Кто ко мне приезжал и убедительнейшим тоном уверял,
будто мужа только что отправили для выполнения ответственейшего поручения? Вы,
Павлик… А потом муженек возвращался с ответственного задания в два часа ночи с
помадой на трусах и в ароматах женских духов… Настолько въевшихся, что никаким
душем не отобьешь.
— Насчет помады на трусах — в фигуральном смысле или таковы
были реалии?
— резким, деловым тоном спросил Данил.
— Ну, как сказать…
— Я задал вопрос, — сказал он еще резче.
— Н-ну… Вообще-то фигурально, ради образного словца…
— Изволь-ка обойтись без образных словес, — сухо бросил
Данил. — Верочка, что-то ты ненормально быстро успокоилась. Как только
сообразила, что не будут тебя топить в речке, нарядив в бетонные туфельки… — Он
положил ей ладонь на плечо и легонько сжал пальцы. — Бросай-ка всякие
игривости, золото мое. Никто тебя и правда не утопит, но ты постарайся подольше
не забывать, что именно по твоей вине мне предстоит разгребать кучу дерьма… И
помни: я и в Шантарске могу осложнить тебе жизнь…
Проняло, вернулась из эмпиреев на грешную землю. Глянула на
Данила с легко прогнозируемой гримаской.
— Ага, — сказал он равнодушно. — Сволочь я, сволочь. Работа
такая.
И мысленно процитировал весьма даже примечательные строчки
из мемуаров небесталанной французской разведчицы времен первой мировой:
«Секретная служба выполняется в абсолютной тайне, ее солдаты
погибают молча, как будто проваливаются в люк. Это значит — служить начальникам,
задача которых состоит в том, чтобы никому не доверять».
Вслух повторять не стоило — эта зажравшаяся куколка все
равно не поняла бы иных аксиом…
…Неладное почувствовалось издали, едва они свернули в тихую
улочку (сопровождаемые маячившим на почтительном отдалении «Фольксвагеном»):
навстречу, пугнув пронзительным взвизгом сирены собравшийся было свернуть во
двор на полной скорости «Запорожец», величаво выплыли две огромные пожарные
машины, за ними показался военный грузовик, крытый выцветшим брезентом.
«Пожарки» поехали вправо, грузовик — влево. Когда Павлик
свернул в тот самый проезд, «Волга» едва не ткнулась радиатором в задний бампер
давешнего «Запора». Некуда ему было двигаться — во дворе имело место нечто
среднее меж митингом и народным гуляньем. Люди толпились кучками, о чем-то
оживленно толкуя, там и сям шмыгали мальчишки, промелькнул молоденький
милиционер в сбитой на затылок фуражке — он отчаянно махал руками, пробивая в
толпе проход для медленно ползущей черной «Волги». Потом кинулся к «Запорожцу».
— Отъезжай, — распорядился Данил. Павлик задним ходом вывел
машину на улицу, следом, треща моторишком и чадя, выкатился «Запорожец». Черная
«Волга» проплыла мимо, Данил рассмотрел генеральский погон и лицо его
обладателя: вальяжное, озабоченное…
— Пойдем-ка пешком, — подумав секунду, сказал он. — Что-то
там такое стряслось…
Подавая пример, вылез первым, подождал остальных и двинулся
сквозь гомонящую толпу, пробивая дорогу, как бульдозер. Правда, для окружающих
это вовсе не выглядело ни агрессией, ни хамством, как-никак его в свое время
прекрасно выучили хитростям поведения в толпе. Окружающие и не понимали толком,
почему их вдруг мягко повело-переместило в сторонку…
