С тех пор в нем, Данил подозревал не на шутку, что-то
сломалось. Как у многих, оказавшихся перед тягостным осознанием того печального
факта, что дрались они не столько за Россию, порядок и свободу, сколько за
амбиции профессора Хаса и генерала Руцкоблуда… Франсуа вернулся к загадочным
делам своего сыскного агентства, став открыто аполитичным и циничным с ноткой
некоей истерики, что подмечал не один Данил, но все молчали, конечно.
Временами он надолго исчезал в неизвестные дали, а порой
работал для российских клиентов, для Данила в том числе, работал артистически и
дерзко, а в немаленький гонорар, такое впечатление, каждый раз включал некий
процент на лечение души, раненной безвозвратно утраченными иллюзиями.
Но ежели в общем и целом, это был сугубый профессионал, с
лихвой отрабатывавший свое немаленькое вознаграждение, ни разу не проигравший
ни одной операции. По жизни его вели всего-то две заповеди: во-первых, Франсуа
переправлял в мир иной лишь совершеннолетних, во-вторых, никогда не брался
работать против того, кто однажды пользовался его услугами…
Данила он заметил очень быстро, не мог не отметить журнал в
руке, но, как и полагалось при таких вот встречах, прошел, как мимо
незнакомого, уверенно свернул к правому выходу с перрона. Выждав, сколько было
необходимо, Данил пошел следом — и очень быстро определил, что хвоста за
Франсуа нет.
Окружающие на негра не обращали ни малейшего внимания — он
здесь был не в диковинку. Еще лет восемь назад Данил своими глазами наблюдал на
этой же привокзальной площади идиллическую сцену: к автобусной остановке
семенила бабуля, по виду типичная деревенская рутенка, а за нею шустро
поспешали три классических негритенка, перекликаясь меж собою и бабкой
опять-таки на чистейшем рутенском с западно-деревенским выговором, бывает. К
тому же в последние годы масса чернокожего народа из весьма неблагополучных
стран прямо-таки хлынула в Рутению, отчего-то решив, что здешние границы в
лучшем случае прочерчены черенком лопаты по целине и охраняются соответственно.
Их, понятно, в массовом порядке вылавливали то рутены, то поляки, и
отловленные, зависнув в самом неопределенном статусе, придавали городу долю
экзотического колорита…
Выйдя из подземного перехода на другой стороне площади,
Данил догнал негра, и они зашагали плечо в плечо.
— Чисто?
— Никого за тобой, — сказал Данил.
— Ну и отлично. Вон как раз лавочка освободилась…
Они присели на скамейку в дальнем уголке крошечного
скверика, люди их опыта с этого места определили бы хвост за версту.
— Итак, перед вами, друг мой, мсье Рене Ламбер,
корреспондент газеты «Ухуру». В Африке масса газет под названием «Ухуру», так
что с ходу и не определишь… Желаешь взглянуть на мои документики?
— Пожалуй что, — кивнул Данил.
Франсуа продемонстрировал ему закатанный в пластик листок
белого картона, где красовалась его фотография, три печати, но главное —
роскошный четырехцветный герб с черной звездой, двумя золотыми руками, красными
шестеренками, слоновьей головой, скрещенными золотыми мотыгами и пальмой.
Гербовый щит с одной стороны поддерживала зебра, с другой —
леопард.
— Репюблик дю Котт-Гранжер, — прочел Данил вслух. — Есть
такая в реальности, или?..
— Или, — блеснул великолепными зубами Франсуа. — Ничего
страшного, я проконсультировался насчет Уголовного кодекса этой тихой державы,
где мы сейчас находимся, подделкой документа это считать нельзя, поскольку
нельзя подделать документ или деньги несуществующего государства. И пока я не
пытаюсь с помощью данной ксивы провернуть какое-нибудь мошенничество,
опять-таки четко прописанное в кодексе, беспокоиться нечего. Бзик у меня такой
— мастерить ксивы несуществующих держав, в Москве есть психиатр, который при
нужде это подтвердит и толстенную историю болезни даже предъявит… Вот ты
способен с ходу сказать, какая страна граничит на севере с Габоном?
— А хрен его знает, — честно признался Данил. — Сомневаюсь,
что я вообще когда-нибудь знал.
— Прекрасно. Интеллигенты тем более не обременены точным
знанием географии. А вот то, что слава их могучего Народного фронта докатилась
аж до знойной жаркой Африки, прямехонько до республики Котт-Гранжер, их
заставит испытать такой оргазм, что ни единого въедливого вопроса не дождешься…
Видишь во всем этом какие-то изъяны?
— Пожалуй, нет, — добросовестно подумав, сказал Данил. —
Однако ушки держи на макушке. Я тебе с ходу могу назвать полдюжины сопредельных
и отдаленных держав, которые подпитывают «возняков» и денежкой, и техникой, а
значит, и агентуру свою к ним давно инфильтровали…
— Я тебе эти державы и сам назову… Не бери в голову. За то
ты мне и платишь, чтобы я рисковал жопой. Ну, а моя забота — отработать
денежки, уберегши при этом жопу… Короче, тебе нужно что-то конкретное?
— Трудно сказать, — признался Данил. — Не знаю пока. Расклад
такой: против нашей фирмы здесь начали работать. Люди — наши люди, я имею в
виду — гибнут при загадочных обстоятельствах, исчезают бесследно,
перевербовываются непонятно кем. При этом народофронтовская пресса, стараясь не
делать этого слишком явно, организовала нехилый наезд. В самое ближайшее время
через наши структуры сюда должны пойти хорошие деньги… Я ничего пока толком не
знаю, но обязан подозревать, что кто-то хочет этому помешать. Вот и все, что
тебе надо знать, ты же и сам не стремишься знать больше?
— Разумеется, — сказал Франсуа. — Чем меньше знаешь, тем
крепче спишь и дольше живешь… Деньги, значит, хорошие?
— Более чем. Ох, более чем…
— Понятно. Значит, мне следует закинуть невод в здешние
сточные воды и трудолюбиво исследовать улов, не обращая внимания на амбре… Так?
— Так, — Данил достал из сумки пакет, который Франсуа тут же
ловко убрал в «дипломат». — Здесь все, что мои ребята накопали в прессе,
кое-какие схемы и построения. И аванец, конечно. В гостиницу, извини за
черствость, устраивайся сам — чем меньше мы с тобой будем общаться, тем лучше.
Связь сейчас тщательно обговорим, просчитаем все возможные варианты. И, я тебя
умоляю, вывернись вон из кожи…
— Кстати, о коже. Мне, не исключено, понадобится помощник с
самым что ни на есть белым цветом кожи. Самому не всегда удобно крутить чисто
оперативные дела…
— Сделаем, — кивнул Данил. — Ты поосторожнее там…
— Что это с тобой? Не припомню, чтобы ты столь трогательно
напоминал об осторожности.
— Стареем, — усмехнулся Данил.
Глава 6
ХАНУМ ОКСАНА
Сдается, он оказался неплохим актером — со своей унылой
мордой преждевременно одряхлевшего язвенника, дурно скроенным костюмом и
понурой сутулостью. В автобусе, едва он вошел, с сиденья вспорхнуло юное
создание женского пола (невинная мордашка первоклассницы и вполне женская
фигурка) и громко, как полагалось благовоспитанной пионерке былых времен,
предложило:
