— Желательно.
Данил кивнул, и Паша молча вышел.
— Товарищ генерал-лейтенант считает, что вам имеет смысл
взглянуть… — с расстановочкой произнес гость, ухитрившийся так и не
представиться.
Расстегнул свою желтую папочку, вынул несколько больших
черно-белых снимков и, не выпуская из рук с профессиональной сноровкой,
развернул веером, показал Данилу:
— Этого человека вы, случайно, не знаете? Данил всмотрелся —
и почувствовал, как сердце мерзко ворохнулось в груди. Стандартные снимки,
сделанные, судя по всему, ночью, с сильной фотовспышкой, стандартная мерная
линейка, а здесь в кадр попал носок форменного сапога…
— Знаю, — медленно произнес Данил. — И не случайно. Это —
Кирилл Николаевич Ярышев, работник фирмы «Интеркрайт», некоторое время назад
командированный в наш здешний филиал, то бишь «Клейнод»…
— И он, насколько я понимаю, выполнял те же функции, что и
покойный гражданин Климов? Данил, поразмыслив пару секунд, молча кивнул.
— Я думаю, в ближайшее время будут проведены допросы по всей
форме….так же негромко сообщил безымянный гость.
— Где его нашли?
— На тракте Калюжин-Жодино. Примерно в трех километрах от
Калюжина.
Характер травм вроде бы указывает на обыкновенный наезд,
совершенный автомобилем неизвестной марки… однако при вскрытии обнаружен след
ножевого ранения. Одного-единственного. Ранение было нанесено под левую лопатку
и, несомненно, оказалось смертельным.
— А потом его кинули под колеса…
— Не обязательно, — мотнул головой незнакомец. — Мог просто
лежать на дороге. Дорога проселочная, неосвещенная, водитель, чего доброго,
решил, что переехал пьяного, задавил насмерть, — и рванул с места происшествия.
Машину, конечно, ищут, но найти ее будет трудновато… Отпечатки протектора
нечеткие, их пока что не идентифицировали.
— При нем что-нибудь нашли?
— Совершенно ничего. Ни даже спичечного коробка…
— Он не курил, — устало уточнил Данил.
— Я для примера… Совершенно ничего. Следствие в числе прочих
рассматривает и версию об ограблении. — Он аккуратно сложил фотографии в
папочку и педантично застегнул ее на «молнию». — В общем, Данила Петрович,
генерал просил вам передать… Не нужно заниматься самодеятельностью.
— Понимаете…
— Извините, я просто выполняю поручение, а потому абсолютно
не уполномочен что бы то ни было понимать, — совсем уж сухо отрезал незнакомец.
— Мне поручено передать, чтобы вы не увлекались самодеятельностью. Остальное
будет происходить согласно заведенному порядку. Простите, мне пора.
Он коротко кивнул и прошел мимо Данила к двери. Данил
длинно, шумно выдохнул сквозь зубы. Из глубин сознания поднималась слепая
ярость. И он, чтобы не поддаться этому вреднейшему из чувств, побыстрее
заглушить его работой, дернул на себя дверь, поманил Пашу. Взял его двумя
пальцами за лацкан пиджака и произнес с расстановкой:
— Слушай внимательно, не переспрашивай, ничему не удивляйся.
Делаем так…
Глава 7
ВЕРЕЩАГИН, УХОДИ С БАРКАСА!
«Приют охотника» Данилу нравился всегда — еще и за то, что
кафе практически не изменилось за те десять лет, прошедших с открытия его, по
чистой случайности, троицей командированных сюда господ офицеров. Впрочем,
тогда они еще были товарищами, понятное дело. Шли-шагали три товарища,
прямо-таки по классику Ремарку, вдоль бесконечного проспекта (в те времена еще
носившего имечко вождя, из-за коего негры преклонных годов всерьез опасались,
что их заставят выучить русский) — и наткнулись на уютнейшее, как оказалось,
заведение. С тех пор много воды утекло, судьба, как водится, открывателей
разбросала качественно — Володе Лахову отрубили голову в Сумгаите, Дильдаш
Кучукбаев стал большим чином в новехоньком, с иголочки (крохотном, одна беда)
государстве, а Черский… Ну, с Черским более-менее ясно: погон лишился, деньгами
разбогател, обзавелся молодой женой и кучей проблем. Знать бы только, каков
будет итог?
Рассуждая философски, за эти десять лет на доброй половине
земного шара все перевернулось так, что пресловутый дом Облонских не годился и
в бледное подобие. Развалилась империя, именовавшаяся союзом нерушимым, новые
государства плодились, как кролики, иные чудики, на которых в жизни не
подумаешь, ухитрились стать кто президентами, кто генералами, кто духовными
отцами нации, иные раззолоченные живые монументы, казавшиеся верными, оказались
кто на виселице, кто в далеком изгнании, величаво бороздили моря громады
авианосцев, метались боевые вертолеты, с лязгом и дребезгом рушились валюты,
гибли принцессы и умирали короли — зато в «Приюте охотника» ничегошеньки не
изменилось. Те же два тесноватых зальчика, то же чучело громадного кабана, те
же деревянные прямоугольные подносы, волчья шкура на стене, шкура медведя — на
другой, тот же сине-красный витраж. Настолько все прежнее, что Данила на миг
пронзил иррациональный страх: вот выйдешь на улицу, а там — восемьдесят
девятый, со всей его шизофренией, и нет никакого «Интеркрайта», нет «Клейнода»,
но при этом ты знаешь все наперед…
Рехнуться можно.
Он первым спустился на шесть ступенек, уверенно направился к
заказанному столику — в самом углу, под распластанной волчьей шкурой. Следом подошли
Багловский с Бесединым, поставили подносы и стали расставлять тарелки.
Вокруг стоял гомон, надежно защищавший от любых нескромных
ушей, — хоть обсуждай тихонечко, как похитить Батьку Лукашевича, увезти его в
мешке за город и потребовать тех самых свобод. Правда, исход проблематичен:
мы-то, в России, насмотрелись, как выглядит эта свобода, призываемая на наши
головы бородатыми дефективными детишками…
— Шумновато здесь, — поморщился Багловский.
— Тем надежнее, — сказал Данил. — Столик я из автомата заказывал,
так что никакая подслушка не прицепилась бы…
— За нами был хвост.
— Да, я заметил, — сказал Данил. — Опять объявился старина
«Фольксваген», а то я уж беспокоиться начал, не случилось ли с ним чего… Ну и
что? Пусть себе топчутся на улице. Вы, я вижу, так и не стали еще настоящим
вороном здешних мест, Багловский. В это время дня сюда без предварительного
заказа просто-напросто не попасть, мы с вами почти что в Европах… Самое
большее, чего они достигнут, — при особой удаче прорвутся к стойке выпить рюмочку,
но оттуда нас не видно и не слышно… — Он обернулся и потрепал жесткое кабанье
ухо, припахивающее пылью. — Сколько лет прошло, а он все стоит, клыкастый…
— Что-то вы ненормально говорливы, шеф, — усмехнулся Паша
Беседин.
— Так ведь есть с чего, — сказал Данил. — Пошла работа,
ребятки, пошла работа… На крыло пора, соколы вы мои винтомоторные… Другими
словами, в самое ближайшее время как раз и начинается серьезная работа, для
коей «Клейнод» и был изначально предназначен, как вам обоим прекрасно известно…
