Он замолчал, взял туповатый нож и занялся котлетой — в меню
она испокон веков значилась «котлетой из лосятины с грибами», что, конечно же,
следовало считать поэтическим преувеличением. Не напастись столько лосей…
Грибы, правда, были настоящие, да и поименованная лосятиной говядина — недурна.
— Ешьте, други, ешьте, — поощрил он. — Это вам не реквизит,
а доподлинные яства…
По многолетней въевшейся привычке он сидел спиной к стене,
лицом к арке, сквозь которую сюда попадали из примыкающего зальчика. А потому
сразу засек субъекта, якобы высматривавшего свободный столик. «Якобы» — никаких
сомнений. В кавычках. Тип был чересчур собран, зажат для простого прожигателя
жизни, решившего побаловать себя котлетой из фальшивого лося. Не хватало ему
той шпиенской утонченности, что приходит с годами…
Постаравшись не встретиться с ним взглядом, Данил держал
наблюдателя в поле зрения. Надолго ты, милый, задержаться не сможешь, дураку
видно, что свободных столиков нема ни единого… ну вот, побрел себе восвояси,
исчез с глаз.
— Итак… — продолжал Данил, с крестьянской бережливостью
подобрав вилкой остатки котлеты. — Пора заниматься настоящей работой, соколы.
Беда только, что ситуация осложнилась. Я до сих пор не могу разобраться в
истории с Климовым, но истина тут не столь уж и важна. Другое важнее: против
нас, очень похоже, начали работать. У вас есть возражения, Виктор? Нет?
Отрадно… Наезды в печати, в том числе и заграничной, возня
придурков с дозиметрами вокруг наших грузовиков, пошлая клевета в Интернете —
такое случайностью не объяснишь.
— Но ведь никто не собирается ввозить сюда нечто, хоть в
малейшей степени связанное с радиацией, с атомом… — пожал плечами Багловский.
— Конечно, не собирается, — сказал Данил. — Ну и что?
Настоящая, штучная клевета как раз и должна быть, во-первых, смачной,
во-вторых, фантастичной.
Обвинения в неуплате налогов, педофилии или контрабанде
водки даже здесь выглядят уныло и читающей публике насквозь неинтересны. Зато
радиация — это звучит. Ядерные отходы — это звучит…
— Мне так и не удалось выйти на источники… — сказал
Багловский.
— А я вас за это и не собираюсь виноватить, — великодушно
сказал Данил. — Возможности у вас довольно скромные, а источник, надо полагать,
закопался глубже, чем достает ваш экскаватор… В общем, пока что меня вполне
устраивает тактика вашей «паблик рилейшен». Оксана Башикташ и в самом деле
чертовски сексапильна, я уверен, репортерам еще долго не надоест любоваться ее
ножками и домогаться телефончика. Скажу вам откровенно, будь я помоложе, тоже,
глядишь, домогался бы. Но этой тактики не хватит надолго, пока что нас цепляют
исключительно маргинальные газетки, то есть народофронтовская туалетная бумага.
Однако те западноевропейские газеты, что легонько по нам проехались, к желтым
уже не отнесешь. Значит, в игре приличные деньги. Если здесь, в стране, наши
таинственные противники не станут ограничиваться маргиналами, а впрыснут
хорошие бабки в читаемые, коммерческие, популярные газеты — легко предвидеть,
чем кончится. Те же самые прыткие современные мальчики весьма искусно и квалифицированно
польют Оксану грязью, невзирая на ее юбчонки и вырезы. Есть такое свойство у
денег — подавлять здоровые, нормальные инстинкты. Высмеют, грязью польют…
— Резонно, — задумчиво сказал Багловский.
— Еще как, — кивнул Данил. — Мало того… Где-то идет утечка
информации, Виктор. В первый день я был с вами излишне резок, извините…
Поторопился, понервничал. Все сложнее, где эта чертова утечка, определить пока
невозможно. То ли в вашей структуре… то ли метастазы пошли глубже и протечка —
в самом «Интеркрайте». Не удивлюсь, если Климов… — Он досадливо махнул рукой,
помолчал. — Короче говоря, до окончательного выяснения отсекаем от операции
всех нижних чинов. Только мы трое, командный состав, — поскольку я в вас
уверен, да и в себе, знаете ли, тоже… — Он двумя пальцами достал из бумажника
небольшую фотографию. — Этот человек прибывает завтра утром московским поездом.
И так уж легли карты, что о его прибытии стало известно другой стороне. Не
спрашивайте, откуда я это узнал, все равно не скажу, дело тут не в недоверии, у
каждого командира должны быть свои секреты… Если он сойдет с поезда нормальным
путем, на вокзале, засветится моментально. А этого нельзя. Нам нужно выиграть
хотя бы сутки, только сутки.
— Значит, насколько я понимаю, его поездку отменить нельзя?
— спросил Паша.
— Правильно понимаешь, — сказал Данил. — Он непременно
должен приехать завтра. И хотя бы на сутки выпасть из поля зрения нашего
противника. — Он нехорошо оскалился. — А там, с божьей помощью, и сможем
кое-кому основательно прищемить хвост… Ну, понимаете свой маневр?
— Не совсем, — признался Багловский.
— Стратеги… — беззлобно ухмыльнулся Данил. — Если отменить
поездку нельзя и на вокзале непременно будут торчать шпики… Ну, ребята, что-то
вы резко поглупели. Надо снять его с поезда по дороге. Гениальная голова у
вашего шефа, а?
— Черт, действительно… — сконфуженно фыркнул Беседин. — Я
просто до сих пор немного теряюсь в такой ситуации…
— Понятно, — сказал Данил. — Мне и самому слегка непривычно…
да и унизительно чуточку, чего там. Привыкли работать в открытую, не прячась,
чувствуя за спиной мощный концерн… Что поделать, придется пока уподобиться
большевикам образца года этак девятьсот третьего, когда весь мир идет на тебя
войной… Итак, только вы двое. Меж российской границей и столицей много мест,
где останавливается московский скорый?
— Дайте подумать… — наморщил лоб Багловский. — Так… Ромены —
три минуты, Орешковичи — пять, Жабрево — три. Это — глядя от границы.
Расстояние, соответственно…
— Расстояние берите о т столицы, — уточнил Данил.
— Можно приблизительно? Точно я сейчас не помню.
— Приблизительно, конечно…
— Жабрево — полсотни километров, Орешковичи — сто двадцать,
Ромены…
— Стоп, — поднял ладонь Данил. — Ромены можем исключить.
Значит, так.
Возьмете машину, рассчитаете все точно. В Орешковичах один
из вас сядет на поезд. В поезде отыщет нашего и до Жабрево в контакт не
вступает: осматривает, выявляет возможную слежку и все такое прочее… Второй, из
кожи вон вывернуться, должен к моменту прихода скорого в Жабрево уже быть там…
— Ну, в таком случае в машине нужно оставаться мне, — сказал
Багловский. — Я-то здешние дороги знаю лучше.
— Резон, — кивнул Данил. — Значит, в поезд садится Паша, а
вы, Виктор, устраиваете ралли по дорогам… да не в буквальном смысле!
Исхитритесь правил не нарушать и ГАИ не попадаться. В Жабрево выходите все трое
и катите в город. Вот, держите. — Он достал ключ на никелированном брелоке,
подтолкнул его через стол к Багловскому. — Улица Талашкевича, восемьдесят один,
квартира пять. Учтите, я вам отдаю свою персональную, личную и, подчеркиваю,
единственную незасвеченную «хазу», так что вы уж постарайтесь, орелики, ее не
засветить, иначе обижусь. Крупно.
