Данил тщательно сжег в большой хрустальной пепельнице и
факс, и все свои каракули, пепел выкинул в унитаз и тщательно смыл. Еще раз — в
третий раз за сегодня — проверил телефон и убедившись, что за время его
отсутствия «клопы» в трубке не завелись, набрал номер. Абонент оказался на месте,
как и следовало ожидать. Безобидные фразы, ясное дело, были исполнены двойного
смысла.
Глава 8
ХОДЫ КРИВЫЕ РОЕТ ПОДЗЕМНЫЙ УМНЫЙ КРОТ…
Спускаясь по широкой лестнице к путепроводу, Данил прекрасно
знал, что слежки за ним нет. Вновь объявившийся на горизонте «Фольксваген» ехал
поначалу за автобусом, а в метро на хвост сел незнакомый тип, но Данил надежно
и качественно стряхнул его в ЦУМе, потом сделал контрольный круг по прилегающим
улицам и уверенно направился в точку рандеву.
Зеленый сигнал светофора. Данил пересек неширокую улочку
Немигу, свернул вправо, под путепровод, дисциплинированно, стараясь
соответствовать европейским стандартам, остановился перед красным сигналом,
хотя на дороге не было ни единой машины. Дождался зеленого, перешел.
Впереди, над неширокой живописной речкой, красовались
аккуратненькие, как игрушечки, на старинный манер, сбившиеся в кучу
разноцветные домики Троицкого предместья. На самом деле вся эта старина было
кропотливо реконструирована после войны из руин — в сорок четвертом все тут
лежало в развалинах…
Миновал черный, затейливо выкованный уличный фонарь. Уток
под мостиком, конечно, не было, летом они отсюда улетают, возвращаются к
холодам и зимой табунятся на незамерзающей речушке, ныряют за брошенным хлебом,
дармоедки…
Все предместье, кусочек старины, состояло из десятка
домиков, которые можно обойти кругом в две минуты. Данил, однако, еще раз
проверился, зайдя в книжный магазин, потом в ювелирный. И тогда только сделал
круг, вышел на прилегающую улочку.
Вишневая «девятка» — пристрастно рассуждая, купленная на
денежки «Интеркрайта» — стояла в условленном месте. Убедившись, что в машине
сидит нужный человек и он один-одинешенек, а вокруг нет никаких следов
наружного наблюдения, Данил подошел к машине справа, распахнул дверцу и сел.
— Тьфу ты, — сказал Казимир, криво усмехнувшись. — Вы всегда
появляетесь, как призрак…
— Ох, не нужно комплиментов, я же не лялька с ногами от
ушей, — усмехнулся Данил.
— Да причем тут комплимент? Однажды заикой сделаете…
— Привычка, увы, — сказал Данил дружелюбно. — Казимир,
откуда эта вульгарщина? «Тьфу ты!» Вы как-никак працуете в администрации
президента, по-старому — то ли подскарбий, то ли чашник, а то и королевский
маршалек.
Вам положено восклицать благороднее — «Парбле!», «Морбле!»
или, учитывая местный колорит, — «Ах, дьявол!». Поедемте?
Казимир включил мотор, вырулил на улицу, вопросительно
покосился на Данила. Тот, подумав, предложил:
— А давайте-ка покатим на природу. Скажем, в Ожереловичи,
там зелень, озера, я после Сибири с ее индустриальными дымами рвусь к
первозданности…
— Ясно. Я смотрю, вы в превосходном настроении?
— В превосходнейшем, — сказал Данил наигранно-бодро. — И вы
у меня тоже вскоре будете в том же настроении, я ведь, сразу скажу, вам
подарочек привез…
Казимир приличия ради никак не отреагировал, но Данил-то
успел изучить эту сытую, респектабельную физиономию с ее не самой сложной
гаммой чувств. В душе сытенький «кротик» из президентской администрации
примитивно ликовал.
Ну и черт с ним, всегда нужно помнить наставления господ
жандармских офицеров касательно работы с агентурою — профессионалы были, дело
свое понимали туго…
— Привез, привез, — повторил Данил. — А вы как думали?
Достал из внутреннего кармана джинсовой куртки белый длинный
конверт и сунул его в бардачок. Конверт был тонкий — оттого, что доллары вещь
компактная. Казимир краем глаза, стараясь делать это незаметно, взирал на
Даниловы манипуляции.
«Подарками», как легко догадаться, высокопарно и деликатно
именовалась регулярная зарплата, не учтенная ни единой официальной инстанцией
на территории обеих республик, вот-вот вроде бы собравшихся, в
противоположность амебам, слиться в единую державу…
Казимир, однако, своих баксов стоил. Поскольку являл собою
классический пример ваньки-встаньки, к тому же непотопляемого. Примерно
ровесник Данила, едва закончив институт, двинул по
комсомольско-профсоюзно-советско-партийной тройке — да так с нее и не сошел,
ибо, как ни меняется власть, какие зигзаги она ни выписывает, незаметные
чиновнички ухитряются остаться в большинстве кабинетов.
Знаменитый парижский палач мэтр Сансон, как известно,
добросовестно стриг голову и при последнем Людовике, и при республике, и при
Наполеоне. Что ж тогда говорить о легионах письмоводителей и столоначальников,
занятых гораздо более мирных промыслом?
На попытки завязать джентльменский разговор любой платный
информатор обожает сохранять в отношениях долю великосветскости — Данил отвечал
дружелюбно, но кратко. Черт его знает, мог и попасть под колпак, могли всадить
в тачку некую компактную фиговину, как это произошло с Климовым.
Наконец добрались до Ожереловичей — крохотные озерца,
зеленые островки леса, редкие громады двенадцатиэтажек, тишина и пастораль…
Данил первым вылез из машины, закурил и погрузился в созерцание умиротворяющих
взор пейзажей. Потом сказал чуть ли не растроганно:
— Красота какая, а мы-то, глупые, спешим неизвестно куда, по
бетонке носимся… Ну, как тут без меня идут дела? Я смотрю, на Батьку опять
поднимают хвост ущербные умы?
— Перемелется, — с ухмылочкой ответил Казимир.
— И никаких признаков, что трон пошатывается? Казимир, мы с
вами старые друзья, вы должны были накрепко запомнить — меня в первую очередь
интересует точность…
— Точность я вам гарантирую, никаких признаков слабости,
поводья крепко зажаты в руках. Поддержка «ключевых точек» по-прежнему
обеспечена. И в этих условиях тем более странно…
— Что? — без промедления спросил Данил.
— Данила Петрович, мы с вами, как говаривала моя светлой
памяти бабушка, люди из одного ящика. Как-никак, когда-то были соседи. Поэтому
вы должны понимать иные деликатные материи. Знаете, как это бывает, — нет
конкретных данных, нет никаких конкретных имен, но общая обстановка, некие
трудно описуемые словами тенденции, общая атмосфера…
— Я, кажется, понимаю, — сказал Данил. — Грубо говоря, в
наших кругах что-то такое витает в воздухе, а? Некое предгрозовое состояние,
каковое обостренно предчувствуют ревматики и сердечники?
— Именно это я и имею в виду. Вам интересно?
— Весьма, — сказал Данил.
Казимир, заложив за спину ненатруженные рученьки, задумчиво
озирал ландшафт. Данил терпеливо ждал. На нюх старого аппаратчика следовало
порой полагаться в точности так же, как на нюх старого топтуна.
