— Ничуть, — сказал он спокойно. — Но и не сексуально
озабоченный юнец. Я на службе, Оксана Моллаховна. Неужели всерьез думаете, что
я так и кинусь, пыхтя и сопя, совлекать с вас одежды? Я в жизни расстегнул
чертову уйму женских пуговиц и снял немало туфелек, но это всегда было только в
тот прекрасный миг, когда я начисто был свободен от дел…
— А я…
— А вы умнее, чем прикидываетесь, — сказал Данил. — Это ж
ясно. Можете вы мне с ходу ответить на парочку вопросов? Почему вы решили, что
в вашем кабинете могут быть микрофоны? Откуда вообще такое убеждение?
— А если я сейчас запущу в вас бокалом, встану и уйду? —
спросила Оксана, впрочем, без скандальных ноток в голосе. — Неужели думаете,
трудно будет отыскать новую работу в этом городе? Не столь уж… Запустить?
— Только не бокалом, — сказал Данил. — Ненавижу подбирать
осколки стекла.
Да и одежда спиртным вонять будет.
— Ну, в таком случае — даю вам легонькую пощечину и гордо
ухожу?
— Не выйдет.
— Интересно, почему?
— Сам не знаю, — сказал Данил. — Я еще не понял, что мешает
вам так именно и поступить… но что-то мешает. Вы не должны сердиться на меня. Я
ничего плохого вам не сделал, ни прямо, ни косвенно. Меж тем у вас проглядывает
нотка наигранной злости… Климов вас чем-то обидел? Но причем здесь я?
— Причем? — Оксана гибко извернулась, сбросила ноги с его
колен, мимоходом отставила бокал на столик и, скрипнув плотным шелком костюма,
придвинулась вплотную, окутав облачком из аромата дорогих духов и чистой,
свежей кожи. — Вы-то как раз и причем. Очень даже, пан Черский. Вы ведь всем
заправляете, верно? Это ваши люди здесь у нас суперменствуют… точнее, кое-кто в
прошедшем времени… Я о Климове. Хотите откровенно, не по-женски? Я — молодая,
здоровая баба, при всем моем, смею думать, уме и, искренне надеюсь, деловой
хватке мне иногда нужно, чтобы нормальный здоровый мужик разложил на постели и
затрахал до звона в ушах… а главное, чтобы это происходило чаще, чем раз в
месяц или даже неделю… Тут есть какое-то извращение?
— Нет.
— Великодушно благодарю за понимание… Так вот, мне в жизни
попадались и плохие любовники, и неумелые, и даже один альфонс современного
розлива, который пытался решать финансовые проблемы за мой счет. И по
физиономии от мужика получала о, единожды… Это опять-таки нормально, жизненный
опыт, он же сексуальный. Но я впервые столкнулась с ситуацией, когда мужчина
меня использует не в финансовом плане, не в сексуальном, не в житейском… Даже
не знаю, как это назвать… Ситуация, когда ты служишь вывеской-прикрытием для
занятого своими делишками промышленного шпиона.
— Климов?
— Ага. Этакая удобная декорация. «Глядите, люди, я блядую!»
«Все видели?»
А на самом деле сей супермен вышмыгивает из моей постели в
удобный момент и мчится делать дело…
— Можно нескромный вопрос? Только без швырянья бокалами.
— Валяйте, — фыркнула она, еще не остывши.
— Искомое удовольствие получали? До звона в ушах?
— Ну, большей частью…
— Опять-таки, откуда такая злость? — спокойно спросил Данил.
— Только из-за осознания того, что вас использовали в виде декорации? Не очень
верится. Раз вы для себя не ищете глубоких чувств а-ля Анжелика, то и от
партнера их наверняка не ждете. Ну не романтическая ж вы школьница, в самом-то
деле? Вот, держите ваш бокал, закурите… Успокойтесь немножко, ладно? В чем
проблема?
Оксана отхлебнула коньяка, поперхнулась, по-детски
промокнула губы тыльной стороной ладони. Данил терпеливо ждал, поднеся ей
зажигалку.
Возбуждение охотника на тропе легонько пульсировало в висках
размеренными толчками крови.
— Я боюсь, — наконец призналась она со вздохом. — Серьезно.
Вокруг что-то неприятное заворачивается.
— Думаете, он не просто так утонул?
— Думаю, подозреваю.
— Он вас во что-то такое посвящал?
— Да как сказать…
— Неподходящий оборот речи, — сухо сказал Данил. — Человек
либо знает точно, либо нет. Для страха должны быть серьезные основания. Вы, может
быть, расскажете подробнее? Лично я вас ни во что не втравливал… и не давал
таких распоряжений. И так уж теперь повернулось, что защитить вас могу только
я. Ну что поделать — получилось так… Можно ругать меня последними словами,
можно швыряться туфельками и бокалами — но что вы этим исправите?
Вы ж умница…
— Дура, — огрызнулась она. — Раньше следовало обеспокоиться…
Но кто мог подумать?
— Рассказывайте, Оксана, — сказал он мягче. — Будем думать,
как вас вытаскивать… если только и в самом деле у страхов есть основание.
— Есть, будьте уверены.
— Итак? Соберитесь с мыслями, я не тороплю…
— Только извините уж, если чем шокирую…
— Нереальная задача — меня шокировать, — признался Данил.
— А вы в самом деле охраняли Брежнева?
— Было дело… Не отвлекайтесь, ладно?
— Ладно, — кивнула она с горестным вздохом. — Налейте еще,
а? Спасибо… Ну вот… Значит, живет-поживает вышеупомянутая молодая женщина, в
некотором роде — вдова при живом муженьке. Поскольку благоверный, как
интеллигенту и положено, главным образом спасает демократию, человечество,
родину и свободу… В компании таких же импотентов духа и тела. Знаете, я однажды
со злости сорвалась с цепи и за неделю затащила в постель аж трех его
сподвижников по спасению отчизны. И не получила ни единожды удовольствия.
Сопят, потеют, побыстрее кончают и вновь рвутся спасать
отечество от тирана.
Тоска… Бывают на стороне маленькие радости, конечно, но
жизнь, в общем, скучна. И тут появляется белозубый плечистый супермен. Цветы,
постель, гармония, звон в ушах, загородные поездки… Боже упаси, я не теряла
головы, мне просто было хорошо. И вдруг, вильнув взглядом, тебе выкладывают
прямо в лицо:
«Извини, милая, ты великолепна, я от тебя торчу, но мне
нужно работать…» До часу ночи еще можно побарахтаться, но в час пора вставать,
заводить машину и исчезать на ночных дорогах…
Она замолчала. Старательно выждав, Данил сказал:
— Но это опять-таки уязвленное самолюбие…
И не более того.
— Вам конкретику? Хорошо. Мы с соблюдением всех правил
конспирации выбираемся в Граков. 1 Тишина, безлюдье, лес, покой. Днем все
нормально. А ближе к ночи в дверь деликатно стучат, и мой рыцарь вместе с
напарником катят во мрак…
— А кто был этим напарником?
— Ярышев.
— Всякий раз?
— Ага. Ровно четыре раза. За две недели. Четыре раза ездили
в Граков — и каждый раз кончалось одинаково: Ярышев на пороге, машина укатила в
ночь…
