Они все-таки боялись приближаться вплотную. Переглянулись,
Данил подметил, не без растерянности, в башке у них, надо полагать, не
укладывалось, что наведенное дуло не подействует молниеносно…
— А ну, пошел! — тихонько рявкнул сержант, вырвал руку из
кармана брюк, и черный предмет у него в ладони на миг испустил синюю трескучую
молнию длиной с сигарету. — А то дерну током, долго будешь валяться…
— Давай-давай, — поторопил напарник. — По-хорошему полезай,
а то загрузим на манер куля с картошкой. Да не трясись ты, задница, с тобой
культурные люди поговорить хотят, а там, может, и отпустят, смотря как
глянешься…
Еще один, вынырнувший неведомо откуда — ну да, был третий,
мать его, опустил спинку переднего сиденья, уставился зло, нетерпеливо. Не
выдержал:
— Лезь, чтоб тебя!
Оставалась последняя секунда — то, что у летчиков именуется
«время принятия решения», миг, после которого может быть только «или-или». Тип
с пистолетом проворно нырнул на заднее сиденье, сбросил с руки пиджак, уже не
опасаясь, что кто-то заметит пушку.
Приняв решение, Данил неловко сгорбился и полез в машину,
вполне натурально ударившись головой о крышу и еще более натурально охнув. Двое
запрыгнули на передние сиденья, машина рванула задним ходом, выскочила на
обширную площадку, быстро развернулась и помчалась прочь от «Клейнода».
Прекрасная иллюстрация к нехитрому тезису о том, что
похитить человека в двадцатом веке — раз плюнуть…
Данил уже не сомневался, что поступил правильно. Они никоим
образом не стремились ввергнуть его в бессознательное состояние, с ним и в
самом деле кто-то горел желанием побеседовать, и как можно скорее. А это
позволяло до какого-то времени плыть по воле событий — нужно только не
оплошать, угадать момент, когда с пригласившими его в гости субъектами следует
решительно распрощаться. Зарываться не стоит. Вполне возможно, им нужен не
просто язык, а перевербованный постоянный информатор в стане противника. Но это
еще не аксиома. Так и подмывает доехать с ними до «хазы», тогда-то уж точно
многое узнаешь, — но велик и риск…
— Моя машина… — заикнулся он испуганным голосом.
— Не пужайся, мы люди хозяйственные. — Тот, что сидел рядом
с шофером, продемонстрировал ключики от Даниловых «Жигулей». — Прибрали твои
цацки.
Может, и поездишь еще, а нет — нам сгодится…
— Форму-то зачем нацепил? — сказал Данил, глядя в затылок
водителю. — За это здесь статеечка полагается, не из самых тяжелых, но всю
равно неприятно…
— Законник, сразу видно, — прокомментировал тип с
пистолетом. — Не бойся, старинушка, коли гусь не выдаст, свинья и не съест. Ты
лучше скажи, куда твой босс подевался?
— Это который?
— Ты мне дурака не рисуй. Босс у тебя один, с которым ты
сюда приехал…
Куда он делся?
— Ну, я ж ему не нянька… — сказал Данил.
У него больше не было сомнений, от каких пенатов прибыла в
здешние края эта троица.
Богомоловский «Сорок четвертый август» Данил недолюбливал по
одной-единственной причине: за ту грязь, что автор вылил на польских партизан
второй мировой. А в остальном, если рассудить, книжонка небезынтересная. И в
голове сейчас вертится та самая фраза, что пришла на ум одному из героев, пусть
и при других обстоятельствах.
Это южный говор! Никаких сомнений. Троица явилась сюда из-за
южной рутенской границы. Самостийнички хреновы, из тех, кто всерьез пытается
убеждать, будто «Иерусалим» значит-таки «казачья стоянка»…
Поводить их за салом, что ли, как выражался герой известного
романа?
Данил довольно громко промурлыкал:
— Ще не вмерла батькивщина, поки мы живем… Сидевший рядом с
водителем даже обернулся от удивления:
— Соображает, псявира! Что-то он чересчур сообразительный,
ты бы его охлопал, Смоче…
Смок, уперев глушитель Данилу под ребра, сноровисто обыскал
его свободной рукой. Вытащил из внутреннего кармана куртки мобильник, повертел,
констатировал:
— Работает… Нет, ничего при нем такого нету. — Хозяйственно
засунул телефон в боковой карман пиджака и в приступе садистского благодушия,
ухмыляясь, похлопал Данила по щеке глушителем:
— Зато веселый пассажир попался, державный гимн знает…
— Я еще хорошие вирши знаю, — сказал Данил. — Я послухав
Би-Би-Си — брэшуть там они уси. Никогда я ридный Львив не змэню на Тэль-Авыв!
Двое хихикнули, а Смок прямо-таки закатился.
Отсмеявшись, посерьезнел:
— И точно, хлопче, что-то ты быстренько соображаешь насчет
того и этого…
— Он тебе лепит по классическому пособию «В помощь
заложнику», — сказал водитель, не оборачиваясь. — Как рекомендовано, стремится
установить дружеские отношения, чтобы мы в нем видели не абстрактный объект, а
живого человека…
— А верно…
— Точно тебе говорю. Как по писаному. Только зря стараешься,
законник. Мы ж не собираемся тебя совать в подполье и требовать выкуп, тут
другой расклад. А потому оставаться тебе самым что ни на есть абстрактным
объектом, хоть ты вирши декламируй, хоть жарь гопака. Ты лучше соберись и
подумай, как спасти шкуру, — она, хоть и старая, а, поди, дырявить не хочется?
— Да уж, — искренне признался Данил. — Вы бы хоть объяснили,
зачем прицепились к бедному юристу?
— А где тебя учили так самоход водить, бедный юрист? —
хмыкнул водитель. — На тебя глядя, и не подумаешь…
Что ж, никаких неясностей — хоть единожды, да отрывался
Данил на здешних улицах от этого субъекта… Он сказал:
— Хобби у меня такое. С детства.
— А еще какие у тебя хобби? Нос совать в чужие дела?
— Ну, это, скорее, не хобби даже, а профессия, — ответил
Данил, стараясь не лезть на рожон, приучая их к мирному тону беседы. — На том
юриспруденция и построена…
Справа протянулось строение, давно прозванное в народе
«Брестской крепостью» — длиннейшее здание из красного кирпича, былое обиталище
партийных боссов, ныне слегка потесненных и «новыми рутенами», и новой
номенклатурой. «Неужели за город катят?» — подумал Данил. Пока что не
определить, могут и свернуть в какой-то из окраинных микрорайонов…
— Может, ему браслеты нацепить? — задумчиво спросил сидевший
рядом с водителем.
Данил незаметно для постороннего взгляда напрягся, такой
вариант его решительно не устраивал.
— Да ну, — с ленцой бросил Смок. — Машину останавливать,
лезть в багажник… Старый хрен, поди, помнит, как с ним возле кофейни
потолковали, он, похоже, умный… Сидит и не турбуется, как скромная лялечка на
первом свидании.
— Мужики, — сказал Данил проникновенно. — Ну объясните вы,
что вам от меня нужно?
