Глава 6
КАК УМНЫЙ ЧЕЛОВЕК ПРЯТАЛ ЛИСТ
Выйдя из автобуса, Данил плотнее запахнул простецкий
пиджачок — зацепился полой за поручень, и на свет божий едва не явилась
взглядам антенна мобильника. Что плохо вязалось с его обликом деревенского
комбайнера, решившего в выходной скатать в столицу, дабы привезти ближним
скромные гостинцы. Не спеша направился в искомом направлении.
Справа тянулся высоченный бетонный забор
шарикоподшипникового завода, за которым угрюмо громоздились корпуса. Крайняя из
трех высоченных труб, правая, довольно-таки энергично дымила серым — завод
работал, иногда прихватывая и выходные, никто в этом идиллическом захолустье не
додумался растащить его по ваучерам, а если в чьей-то хитромудрой голове и
бродили такие мысли, реализовать их не удалось.
Слева тянулись грязно-кремовые двухэтажки из штукатуренного
кирпича, судя по виду, возведенные в одно время с заводом, в те времена, когда
Берия уже потерял доверие и Маленков надавал ему пинков, по царица полей
кукуруза еще не начала свое шизофреническое шествие по одной шестой части
земного шара. В Шантарске таких тоже хватало на правом берегу, так что Данил
почувствовал себя почти что дома.
Но, конечно, и не подумал расслабиться. Не быстро и не
медленно, чтобы и внимания не привлечь, торча на одном месте, и не выглядеть
чужаком, не знающим местности, пошел в конец улочки, где городская окраина
представала взору в виде обширного пустыря, с легкой руки какого-то любителя
апокалиптического дизайна украшенного брошенными в незапамятные времена великанскими
бетонными кольцами, ржавым кузовом самосвала и прочим мусором явно заводского
происхождения. Видно было, как по этой свалке бродят согбенные фигуры — здешние
клошары со всем своим африканским усердием искали все, что хоть в малейшей
степени годилось в дело или на продажу. А меж свалкой и облупленными
двухэтажками стояло девятиэтажное здание из того самого желтого кирпича, каким,
по слухам, была вымощена дорога в Изумрудный город. «Мы в город Изумрудный идем
дорогой трудной…», — мысленно пропел Данил, профессионально определяя точку,
где мог таиться наблюдатель.
Не так уж и трудно было ее определить. Вряд ли о не станут
лезть в одну из квартир, чьи окна выходят на желтый дом, и, представившись
оперативниками на задании, занимать там позиции. Им тоже не след лишний раз
светиться…
Свернул в последний подъезд последнего домишки. Ничуть не
прячась, не приглушая шагов, поднялся на второй этаж, зажав в зубах пластиковую
сумочку, влез по вертикальной ржавой лесенке, шумно отвалил столь же ржавую
квадратную крышку люка. Опять-таки не маскируясь, повернул налево — краем глаза
отметив пригнувшуюся у чердачного окна фигуру. Шумно плюхнулся на сломанный
ящик вполоборота к неизвестному, упорно того не замечая, угнездил сумку меж
расставленных ног и принялся в ней копаться.
— Эй!
Только теперь якобы сообразив, что он тут не один, Данил
нехотя повернул голову. Хрипло отозвался:
— Ну?
— Что ты тут шляешься?
— А ты что, управдом? — прокряхтел Данил, извлекая бутылку
водки и плавленый сырок. Дернул жестяной язычок. — Я тутошний, через дом живу,
вот и решил похмелиться, пока моя не просекла…
— Пошел отсюда. В темпе.
— Ой ти-нате, хрен из-под кровати… — протянул Данил с
истерической агрессией злого на весь мир нераспохмеленного алкаша. Достал
стакан и, позвякивая горлышком о край, принялся заботливо его наполнять. —
Выпить, что ли, хочешь? Ладно, набулькаю пол-аршина… Иди сюда.
Неизвестный двинулся к нему — напористо, целеустремленно, уж
безусловно не за тем, чтобы пригубить даровых сивушных масел. Приближаясь, с
решимостью уверенного в себе, трезвого и сильного мужика процедил сквозь зубы:
— Говорю, вали отсюда, потрох.
— Я тебе что, дрочить помешал? — возмутился Данил, держа
стакан на весу. — Захлопнись, пидер…
Ага! Правая нога незнакомца грамотно пошла на удар,
способный сделать больно кому-нибудь неподготовленному…
Вышло с точностью до наоборот. Полнехонький стакан водки
полетел прямо в лицо нападавшему. Данил без труда ушел от удара, взмыв с ящика,
поймал за щиколотку вмиг ослепшего субъекта, крутанул, взял на излом и припечатал
гада к полу, еще на полпути врезав ребром ладони по соответствующей точке
черепа.
Прислушался — ну, тишина, конечно, — достал из сумочки три
больших рулончика широкого скотча, сноровисто задрал лежавшему без сознания обе
штанины и принялся пеленать по голым ногам. Запас карман не тянет, скотч штука
легкая, а по эффективности превосходит традиционные веревки и даже наручники.
Задрав рукава пиджака, проделал то же самое с запястьями.
Осталось аж полтора рулончика. Недолго думая, Данил
быстренько их пустил в дело, превратив пленника в некое подобие голливудского
героя, опутанного засохшей слизью инопланетного чудовища. Освободиться из
этакого кокона трудновато.
Быстренько обыскал. Документов никаких, оружия тоже нет,
зато во внутреннем кармане почти такого же простецкого, как у Данила, клифта
обнаружилась небольшая импортная рация — отличная игрушка, с большим радиусом
действия. А у окна на очищенной от пыли приступочке лежал хороший десятикратный
бинокль. Данил приложил его к глазам — желтокирпичная девятиэтажна оказалась
под самым носом.
Пленник, наконец, застонал. Данил подошел, присел на
корточки, несколько секунд разглядывал неприметную рожу мужичка средних лет,
усмехнулся:
— Очухался, сердешный? Нехорошо людей ногами бить… Ты мне не
расскажешь, голубь, на кого работаешь?
Пленник молчал, зло таращась. Не было времени беседовать с
ним вдумчиво, как ни искушала ситуация. Принеся бутылку, Данил осторожненько
поднес горлышко к губам лежащего, предупредил:
— Будешь плеваться и мешать, глаза выдавлю… Старательно
выпоил пленному оставшиеся полбутылки, протер опустевшую скляницу, хмыкнул:
— Оценил заботу? Таперича извини, отдыхай…
Оставшейся полосочкой скотча туго перетянул рот, заботливо
проверил, может ли пленник дышать носом, раскланялся с ним и спустился с
чердака, хозяйственно прихватив рацию.
Направился к единственному подъезду девятиэтажки — бывшего
общежития, судя по архитектуре: и вход один, и балконов нема… Точно, бывшая
общага.
Даже перегородка, за которой сидел вахтер, наполовину
сохранилась. Выглядел вестибюль так, словно по нему пронеслась Мамаева орда,
мимоходом заглянув сюда по пути из варяг в греки. Запашок стоял неописуемый,
густой, как кисель, в два счета отшибший всякое обоняние.
Данил стал подниматься по лестнице, стараясь не наступать в
наиболее сомнительные пятна. Было довольно тихо, хотя временами слышались
шумные возгласы на незнакомом языке — то ли перебранка, то ли просто светская
беседа.
Ну вот, наконец-то… Надежно перегородив пузом лестницу, ему
заступил путь необъятный негр в тренировочных штанах и футболке, по-домашнему
босой.
