Подумав, позволил себе второй бокальчик водки, благо от
отечественной сивухи она отличалась, как небо от земли. Схрумкав маринованный
огурчик, выглянул в окно.
На необозримой асфальтированной стоянке трейлеров так и не
прибавилось, разномастные громады вытянулись в длиннющий ряд. Поблизости кто-то
орал пьяным дурноматом, но по голосу пока не определить, соотечественник или
импортный, — здесь все ведут себя одинаково…
Вошла Янина, ловко сбросила куртку с капюшоном, плюхнулась
на свободный стул и поинтересовалась:
— И часто вы в одиночку пьете?
— Да какое там… — проворчал Данил. — Пара стопочек. Что
слышно?
— Все в порядке, босс. Таможенники в игре, проверят его по
полной программе, уже привезли собаку-нюхача. Грузовик только что миновал
Варшаву по объездной дороге, у нас будет часа через три. Он не гонит, идет
осторожно. Будем ждать, коли все готово…
— Я вас не скомпрометирую этим заведением? — спросил Данил.
— Шалман, знаете ли…
— Заботитесь о моей нравственности?
— Я как-никак в Европе…
— Глупости, — энергично сказала Янина. — Лучше налейте и мне
бокал. Здесь меня все равно никто не знает. Пытался сейчас какой-то
неуравновешенный субъект меня пригласить в номер, но, я так прикидываю, через
четверть часа очнется и пожалеет о том, что мама в детстве не учила хорошим
манерам. Что вы так смотрите? Я вас шокировала? Или вы о нас судите по героиням
Сенкевича? Длинные платья, томные обмороки, сентиментальные французские романы?
— Глупости, — сказал Данил. — Да, по-моему, у Сенкевича и
нет ни единой томной панночки, стоит вспомнить, как Сашенька съездила князю
Богуславу пистолетом по голове, а Бася Володыевская палила из мушкета и
носилась на лихом аргамаке…
— А они вам нравятся?
— Ну, это было другое время, — сказал Данил. — Сабли,
янычары, пушки заряжаются сдула…
— Ах, нравятся все-таки? Почему же на меня вы порой взираете
с состраданием? Да-да, не притворяйтесь, я же вижу… — Она, не поперхнувшись,
разделалась со своей стопочкой. — Просто вы, мужчины, удивительно порой примитивны.
Прошлых лихих девушек, не боявшихся аргамаков и мушкетов, вы тайком обожаете, а
нынешних, если им не хочется пощипывать травку, в душе жалеете — ах, это
настолько не женское дело… Что, амазонки хороши только в прошлом?
— Ну, может быть… — пробормотал Данил.
— Шовинист вы этакий… — девушка прищурилась. — Но вы мне все
равно нравитесь. — И уставилась откровенно, не без легкой насмешки. — Вы ко мне
подойдете или мне самой к вам подойти?
Она гибко встала и, сунув большие пальцы в карманы джинсов,
склонив голову к плечу, смотрела с откровенной подначкой. Хороша была,
чертовка, о чем прекрасно знала, — как же иначе? Данил медленно поднялся с
чувством приятной обреченности. Она тут же подошла, закинула руки на шею,
прильнула.
Расстегивая на ней без лишней спешки пуговицы и «молнии»,
Данил чувствовал некое легонькое сожаление, прекрасно сообразив, что был в
чем-то не более чем логическим завершением. Тайные агенты, налеты и трупы,
секретная миссия, интриги и опасности — очередная серия уважающего себя кинотриллера
просто обязана закончиться длиннейшим поцелуем очаровательной агентессы и ее
опытного наставника с седыми висками, девочка стремится выполнить все пункты
классического канона, ей, очаровательной дурехе, как раз и кажется, будто это и
есть настоящая жизнь, — и, боже мой, какая она счастливая, для нее это еще не
превратилось в рутину, пахоту…
Потом, конечно, все морализаторство напрочь вылетело из
головы.
Глава 9
СЮРПРИЗЫ НА ДОРОГАХ
В акварельной рассветной дымке, слегка изменявшей звуки и
очертания, происходящее выглядело хотя и понятной, но все же сценой из какой-то
иной жизни, не принадлежавшей этому пространству. Люди в куртках с огромными
буквами на спине «ТАМОЖНЯ» и «ПОЛИЦИЯ», суетившиеся вокруг длинного фургона,
выглядели чуточку нереальными — как и маленький кудрявый спаниель, челноком
сновавший там, куда его подводили и подсаживали. Его повизгиванье, доносившееся
на сей раз из кузова, казалось Данилу обиженным — пес, полное впечатление, не
нашел того, что рассчитывал, и потому откровенно злился.
Данил полулежал, откинувшись на спинку переднего сиденья, —
не столько в целях конспирации, сколько от усталости, чертова девчонка
ухитрилась изрядно его измотать, не по вредности характера, а из бьющей ключом
щенячьей жизненной энергии. Вместо раздражения он тем не менее вдруг
почувствовал легкую грусть оттого, что они вряд ли когда-нибудь увидятся, шансы
хотя и существуют, но весьма проблематичны, и какой-то миг он даже испугался
этой грусти — говорят ведь, старость с того и начинается, что мужик вдруг всерьез
тоскует по случайной подружке, — но тут же Данил сообразил, в чем дело.
Пожалуй что, не в симптомах старческой сентиментальности.
Если, понятное дело, не считать законной молодой жены, он давно уже не делил
постель с женщиной просто так. Всегда была дол я игры хотя ему, конечно же, о
том не говорили, наоборот, изо всех сил притворялись, что случился
неконтролируемый прорыв чувств или по крайней мере эмоций. Что потаенного
расчета, упаси боже, нет. А на самом-то деле…
На сей раз не было никакого театра. Захотела мужика,
сумасбродка сопливая, — и получила. И никакого подтекста. В его жизни, которую
иные впечатлительные охотно обозвали бы исковерканной — и Данил подозревал, что
они правы, — такое в последнее время случалось редко…
Все, кажется, кончено. Люди с профессиональными клеймами на
спинах расходятся с таким видом, что ясно: возвращаться они не собираются.
Спаниель поскучнел, тащится возле ноги проводника, охваченный тем же общим
разочарованием…
Янина распахнула дверцу и плюхнулась рядом с ним, откинула
капюшон, встряхнула роскошными волосами:
— Пустышка. Ничего.
— Они не обидятся?
— Ерунда, такое частенько случается. Снова не подтвердились
оперативные наработки, и все тут… Бывает. Итак, груз… Все оборудование он
выгрузил в Кракове, осталось только пять тонн гексотана, сотня мешков. И ничего
недозволенного.
— Гексотан не может отбить у собаки чутье?
— Нет, я специально поинтересовалась. Ничего подобного. Они
прекрасно знают все эти трюки с отбиванием запаха — и полный набор снадобий,
которые для этого используются. Нет, полная пустышка, извини за невольный
каламбур, чистая машина.
— А получатель гексотана?
— Рутения, Калюжин, фирма «Чупрей и братья». Документы в
полном порядке, сейчас машину пропустят…
— Значит, мне пора, — сказал он с легкой грустью. — Прощай,
амазонка, скажу тебе по секрету — ты чудесная девочка…
— Я знаю, — рассмеялась она. — А почему — «прощай»? Должны
же мы когда-нибудь увидеться? «Потому что ты, дуреха, еще не привыкла
расставаться, — сказал он про себя. — Не знаешь, как это бывает всерьез,
брошенные мальчики пока что не в счет, речь идет об утратах».
