— Наверное, — сказал Данил, чтобы сделать ей приятное. — Ну,
мне пора…
— Это опасно?
— Нисколько.
— А ты без оружия…
— Голова-то здесь, — сказал он, постучав себя по лбу. —
Всего тебе хорошего…
Наклонился, поцеловал ее и вылез. Не оглядываясь, прямиком
пошел к кабине, обогнул ее с левой стороны, когда водитель уже собирался
вскарабкаться в высоченную кабину. Совсем молодой, в тельняшке под клетчатой
рубашкой.
— Эй! — окликнул Данил. — Ну что, отцепились, звери?
— Да, наконец… Два часа мурыжили. И так опоздал…
Он недвусмысленно отвернулся, поставил ногу на железную
ступеньку. Данил придержал:
— Погоди, Семеныч. Получается, нам вместе ехать…
— Это с чего бы? — повернулся к нему водитель.
— А вот… — удрученно сообщил Данил, полез в бумажник и
достал закатанное в пластик удостоверение. — Черский Даниил Петрович,
коммерческий директор «Клейнода». Некоторым образом, стало быть, твое
начальство.
— Я и смотрю, откуда отчество знаете… — Водитель пробежал
глазами ксиву, ухмыльнулся. — Скорее уж не начальство, а тот самый искплутатор,
а? По Карлу Марксу. А я-то все гадаю, кто это мою прибавочную стоимость лопает…
Судя по всему, он и по жизни был весельчаком, и рад был, что
закончился, наконец, долгий немотивированный шмон.
— Веришь, нет, — сказал Данил задушевно, — но не видел я в
жизни твоей прибавочной стоимости… А вот хлопот из-за твоего самохода у меня
сегодня было предостаточно. Я как раз собирался домой из Варшавы, так нет,
позвонили из таможни, велели прибыть сюда — мол, с машиной какие-то непонятки…
— Так вы все время здесь были?
— Ну да, — сказал Данил. — К машине они меня не подпускали,
ходили, как павлины, слова через губу цедили. Я, грешным делом, приготовился
тебя отмазывать неизвестно от чего, начал было в уме аргументы громоздить…
— Да ерунда, обошлось. Что-то я давненько такого не
припомню. Обычно проходил без проблем.
— Напутали где-то, — сказал Данил с должным раздражением. —
Бывает. Что мне теперь, до Бреста на вокзал за восемьдесят верст тащиться? С
тобой проще…
— Я ж еще в Калюжин… Хотя, конечно, это не крюк… Или в
Довмонтовичах на автобус пересядете?
— А, там видно будет, — махнул рукой Данил. — Главное, домой
бы побыстрее… Едем?
— Едем.
Данил посмотрел со своего места в зеркальце заднего вида, но
рассмотрел лишь смутный силуэт за лобовым стеклом белой «Мазды», не без грусти
улыбнулся в пространство — мы все же еще чего-то стоим, если такие девочки
выбирают в качестве равноправных партнеров, не заикаясь о деньгах…
Рано умирать.
Молодой Семеныч оказался душой незатейливой. Данил уже
видел, что не вызывает у него ни малейших подозрений, — во-первых, простой
водила, не соприкасавшийся с «Клейнодом» вовсе, не мог знать в лицо всех
сотрудников фирмы, если вообще знал хоть кого-то. Во-вторых, Данил по-прежнему
считал себя способным вскрыть актерство, даже изощренное. Как-никак за это и
платили, да и акционером фирмы стал с некоторых пор не за красивые глаза и
острые зубы…
В течение ближайшего часа он главным образом слушал — мысли
вслух товарища Семеныча о его молодой жене, теще, работе. Батьке и общей
ситуации на земном шаре. Жену молодожен обожал, с тещей конфликтов не было,
благо обитала в безопасном отдалении, за Батьку бесхитростно собирался выдрать
глотку кому угодно, а вот общая ситуация на земном шаре в его изложении
заставляла человека вроде Данила украдкой позевывать, ибо отдавала в обрисовке
шофера несказанным примитивом. Считать, что весь мир идет войной на Рутению и
ее Батьку, — это, пожалуй, все же пиитическое преувеличение…
Хотя неизвестно, что хуже: такое вот примитивное убеждение,
коим одержим молодой водила, или то, что Данил успел раскопать, — никоим
образом не глобальное, однако полное кровавой жути и жуткой грязи…
Понемногу он мастерскими невинными вопросиками начал уводить
Семеныча в сторону — исподволь расспрашивал о том, что касалось перевозок. На
всякий случай свой интерес он постарался должным образом замотивировать: мол,
протирает штаны в кабинете, имеет дело с массой бумаг касаемо грузов и поездок,
а сам меж тем понятия не имеет, что кроется за сухими строчками накладных,
ведомостей и сводок. Ну не смешно ли?
Семеныч охотно согласился, что это и в самом деле смешно. И
просвещал, как мог, от всей широты наивной души. Жаль только, уцепиться в его
многословных рассказах, перемежавшихся юмористическими заметками о европейских
впечатлениях, толком и не за что. Нет зацепок. Загрузился отвез — выгрузил. И
не более того. Ни единой детали-подробности, заставившей бы вмиг насторожиться…
Гораздо более интересным с некоторых пор стало другое —
синяя машина, маячившая в отдалении, явственно видимая в зеркальце. Она и не
пыталась прятаться, как села на хвост километрах в двадцати от границы, на
рутенской стороне, понятно, так и держалась в отдалении два часа, то ненадолго
пропадая из поля зрения, то вновь объявляясь. Даже человек вдесятеро менее
опытный давно определил бы, что имеет дело с натуральнейшим хвостом.
Держится на приличном расстоянии, но и отсюда можно
определить по очертаниям и радиатору, что это — не самая старая иномарка. Любая
Другая давным-давно обогнала бы грузовик, как сделали это штук тридцать
легковушек, в том числе и несколько вовсе уж ветхих «копеек» и «четыреста
двенадцатых»…
— Ну, а на дорогах шалят? — спросил Данил. — В смысле рэкета
и прочего?
— А, больше брешут про этот рэкет… Два месяца у вас баранку
верчу — а ни разу не сталкивался. И ребята ничего такого не говорили. Батька в
свое время так и сказал: мол, в Рутении теперь один авторитет, и авторитет этот
я, так что остальных просят не беспокоиться и сидеть тихонечко, как мышь под
метлой…
Очередной километровый указатель, белые цифры на синем: 251.
«А ведь, пожалуй что, близимся», — подумал Данил и сказал непринужденно:
— Тебя, может, подменить?
— А что, можете?
Данил продемонстрировал свои права, где были закрыты все
пять категорий.
Он не стал объяснять, что во времена оны научили водить и
кое-что еще, однако в автомобильных правах это умение, понятное дело, не
отражали отроду.
Пояснил лишь:
— Я, знаешь ли, не всегда в коммерсантах ходил. Был когда-то
главным инженером в нефтеразведке, там водить пришлось все, что движется…
— В России, выходит? То-то говор у вас не рутенский, не
«дзюкаете».
— Могу и «дзюкать», коли будзе надабнасць, — сказал Данил
весело. — Умею…
Ну, даешь баранку?
— Валяйте, пан коммерческий директор, поработайте малость
простым пролетариатом…
