Благо Семеныч, как давно выяснилось, симпатизируя Батьке,
красным, в общем, не симпатизировал, а потому не мог и обидеться.
Неплохо. Весьма неплохо. Больше всего Данил опасался, что
может получиться какое-нибудь безобразие со стрельбой и мордобоем. Его ребятки,
конечно, не дали бы себя в обиду, но все равно ни к чему…
Волчок с Толей сработали идеально, рэкетиры доморощенные. И
теперь совершенно точно известно, что происходит с машинами, которые везут
гексотан. Их на почтительном расстоянии эскортируют известные мальчики, зорко
следящие, чтобы никто водителей не обижал. Пока Данил торчал в Польше, парни
раз десять должны были повторить эту комедию на разных участках трассы, в
качестве «жертвы» работая со своим же человеком, сидевшим за рулем самого
натурального грузовика из гаража «РутА» (гараж-то скотина Пацей не опечатал). И
поскольку у лобового стекла «Волги» преспокойно болтался амулет-Чебурашка, все
прошло успешно. Другими словами, никто не спешил покарать сторонних мальчиков
за поборы на дорогах. А вот стоило им только нацелиться на машину с гексотаном…
Крайне интересно.
После всех переживаний как-то и не возникло вопроса о том,
чтобы Данилу добираться в столицу на перекладных. Он так и довел грузовик до
Калюжина, в чем ему обрадовавшийся отдыху Семеныч ничуть не препятствовал.
Загадочная фирма «Чупрей и братья» размещалась на территории
районного потребсоюза, у которого, скорее всего, арендовала один из складов, не
озаботившись отметить это хотя бы подобием вывески. Но Семеныч здесь уже, как
выяснилось, бывал и толково подсказывал Данилу дорогу.
Задним ходом Данил подогнал фургон к распахнутым воротам
ничем не примечательного склада, построенного лет сорок назад из грязно-бурого
кирпича. Все происходило рутинно — после пятиминутного ожидания объявилась
толстая тетка с кипой бумаг, брюзжа что-то, согнала грузчиков, как заведено,
припахивавших перегаром, они начали лениво таскать мешки в распахнутые двери — чему
Данил с Семенычем, конечно же, энергично воспротивились, потому что это
удлиняло разгрузку и грозило затянуть ее до темноты. После вялой перебранки с
кладовщицей, которой, в общем, было наплевать, и пожертвованной грузчикам
небольшой суммы на известные цели, они смилостивились и стали сваливать мешки
тут же, у склада, корявым штабелем, громко сетуя на горькую долю рабочего
человека. Так оно было гораздо быстрее.
Данил, подобно Семенычу, бесцельно шатался по двору, что
было стопроцентно мотивировано и подозрений не могло вызвать ни у кого. Да и
трудно было найти здесь человека, способного «питать подозрения». Обычнейший
склад с ленивыми беспородными псами у почерневших будок, облупившейся краской
на пожарных ведрах, неспешными перемещениями работничков и вспыхивавшей время
от времени перебранкой меж водителями таких же грузовиков, то привозивших
всякую всячину, то увозивших. Их грузчиков пару раз пытались переманить, но
кошелек у Данила был набит туже.
Как он ни старался, не мог определить, где же кончается
потребсоюз и где, собственно, начинается Чупрей с неведомыми братьями. Никак не
удавалось.
Быть может, тут и таилась суть? Спрятать то, что хочешь
спрятать, в этом патриархальном уголке — задумка не гениальная, но во многом
достойная похвалы. Это унылое захолустье ну никак не ассоциируется с понятиями
«прятать» и «тайна», на этот склад можно засунуть краденую атомную бомбу — и ни
одна собака не встрепенется. Неглупы ребятки, ох неглупы…
Почувствовав на себе острый взгляд, он ничем себя не выдал.
Так же лениво, попинывая мятую консервную банку, прошел в конец обширного
двора, развернулся, достал сигареты. Краешком глаза рассмотрел наблюдавшего за
ним субъекта и уже знал, что не мог ошибиться.
Это был тот, что в милицейской форме сидел за рулем машины,
едва не умчавшей Данила в неведомые дали, то бишь в Почаевку. Сейчас он,
понятно, был без формы, пялился на Данила скорее ошарашенно, чем зло.
Пора было что-то делать — и Данил вразвалочку пошел к своему
грузовику.
«Ничего он здесь не предпримет, морда куренная, во дворе
полно народу, не решится… Веселенькая ситуация. Он меня узнал, понял, что я его
тоже узнал… А дальше? Попахивает неким патом. Ну, стрелять не станет, а это
главное…»
Дойдя до кабины, он оглянулся почти открыто. «Куренного» уже
не было во дворе, он так больше и не появился.
До столицы Данил и его новый знакомый добрались без всяких
инцидентов.
Часть 3. Волк прыгнул
Глава 1
ПАСТОРАЛЬ
«Пастораль», как известно, происходит от слова «пастухи».
Вот никаких стад тут как раз и не было, но все равно вокруг раскинулась самая
настоящая пастораль, уже в значении тишайшего уютного уголка. Тишина стояла
невероятная, в воздухе не ощущалось ни малейшей примеси цивилизации, ни
бензином не воняло, ни промышленной гарью. Данил расслабленно стоял на
пригорочке и смотрел на поле, где давно уже возвели, хоть и на скорую руку, но
старательно, четыре ряда далеко отстоящих друг от друга дощатых прилавков.
Ярмарка, приуроченная к послезавтрашнему празднику, народ съедется километров
за сто — настоящий «кирмаш», как в давние времена, пресса обещала и скоморохов,
и песняров, и конские ряды, намекали, мимоходом заглянет и Батька, что вполне
походило на правду. Пока что обустроенное поле, где не маячило ни одной живой
души, выглядело чуточку странновато, как покинутый жителями город.
Взглянув на часы, Данил решил, что пора потихоньку и
выдвигаться к месту.
Свернул в коротенькую улочку из десятка домиков, не
по-сибирски субтильных, казавшихся почти игрушечными — ни бревен, ни кирпича,
лишь тоненькие доски, благо мягкий европейский климат позволяет, — свернул
направо, спустился в крохотный овражек, образовавшийся от высыхающего ручья.
Первый раз Данил тут побывал десять лет назад, с тех пор ручей мелел, словно бы
истаивал, становился все уже, зарастал зеленой травкой, подергивался густой
тиной.
Сейчас он уже и не струился — неподвижно стояла унылая
зеленая вода, шириной в полшага. Очень похоже, к следующему году исчезнет
окончательно…
Поднялся на крутой пригорочек. Справа был темный сосновый
лесок, неотличимый от иных шантарских окрестностей, а прямо перед ним —
множество вросших в землю серых плит, накренившихся, поваленных. Старинное
еврейское кладбище — нынешняя деревушка в полсотни дворов, Граков был некогда
городом, основанным лет семьсот назад, процветал и мог похвастаться многими,
ныне позабытыми, памятными событиями: именно здесь королевский подскарбий Ян
Гевелло настиг бежавшую с любовником юную супругу и сгоряча порубал обоих
заодно с возницей; именно здесь перед Березиной ночевал у костра кто-то из
наполеоновских маршалов; именно здесь подносили хлеб-соль Пилсудскому в
двадцатом.
Ни единой буквы на памятниках уже нельзя было разобрать —
очень уж старое кладбище, настолько, что никаких родственников не осталось.
Напрямик вела давным-давно протоптанная дорожка, полоса плотно убитой
желтоватой земли среди жесткой низкой травы, и Данил пошел по ней, сгараясь не
наступать на осколки серого камня. Наглядная иллюстрация к Екклезиасту: и
возвратится прах в землю, чем он и был, суета сует, все — суета…
