— А вот этот, вот этот! Я сама видела! — заорала старушонка
с кислым лицом трамвайной склочницы. — Я сама видела!
Пожалуй что, она верила, что и в самом деле видела. Успела
поверить. Еще не понимая, что принужден плыть по течению, Пацей отстранил
махавшую сумочкой орденоносицу, коснулся локтя «ястребовца»:
— Подполковник, здесь какое-то недоразумение, отойдем…
— Отчего ж не отойти, — согласился бравый. — Михась, ты пока
потерпевшую опроси, свидетелей, соответственно… Вы, гражданин, не так быстро
поспешайте, не успеваю за вами… а вы, гражданочка, погодите, никуда он не
денется… Значит, пенсионерок обижаем? Последние деньги крадем?
— Послушайте!
— Слушаю, — невозмутимо сказал подполковник.
Пацей оглянулся и, убедившись, что остальные находятся на
приличном расстоянии, авторитетным голосом начал:
— Сейчас я покажу удостоверение… Кто-то схватил его сзади
профессиональным приемом. Пацей рассмотрел, что зажавшая ему горло рука — в
форменном рукаве, и тут же дернулся от боли. Что-то вонзилось в бок прямо
сквозь пиджак, и от того места по телу пошел парализующий холодок…
Вполне возможно, он успел что-то понять. Поздно. Пока двое
подчиненных бравого подполковника волокли его к машине, носившей все
отличительные признаки милицейской, усатый служака бодро распоряжался:
— Расходитесь, граждане, расходитесь, нету тут никакого
цирка с верблюдами и клоунами! Все, хорошие мои! Взяли голубчика, давно искали…
А вы, бабушка, как потерпевшая, пожалуйте до машины, мы без ваших показаний,
как без рук… Все, граждане, повязали карманничка, и уж, будьте благонадежны, никто
его не отпустит, пока свое не отсидит…
…Обходиться с этим клиентом стоило гораздо осторожнее,
нежели с Адой, и Пацей был давно уже пристегнут наручниками: за кисть правой
руки — к батарее, за щиколотку левой — к ножке неподъемного стола, оставшегося
от прежних хозяев.
— Опасаетесь? — Пацей старался улыбнуться.
— Стараюсь исключить всякие случайности, — серьезно ответил
Данил, придвинул ногой стул и сел напротив. — Сейчас мне никак нельзя нарваться
на случайность, пусть уж лучше буду выглядеть смешно…
— Ну, а на неслучайность нарваться не боитесь? —
поинтересовался Пацей. — Вы примерно представляете, сколько статей Уголовного
кодекса нарушили?
— Бог ты мой, почему «примерно»? — пожал плечами Данил. —
Хорошо представляю, не примерно, а точно. Наизусть могу перечислить. Знаете,
чем меня порой привлекают польские термины? Очень уж удачны. На российской мове
кодекс — «уголовный», а вот по-польски «карны». По-моему, это звучит гораздо
внушительнее: карный…
Кодекс карны, карающий…
— Я повторяю, вы понимаете, во что ввязались?
— Ну, не надо, — поморщился Данил. — Давайте сойдемся на
простой истине: вы знаете, что я знаю, и я знаю, что вы знаете… Так что не
будем оба валять ванечку, мы ж профессионалы… Положение у вас хуже пресловутого
губернаторского. Вы, кстати, не знаете, что это за бедолага губернатор
ухитрился таким вот манером угодить в пословицу и в чем там было дело? Жаль, я
тоже не знаю. Но положение у вас хреновое. Бедный папа, бедный папа, ты не
вылезешь из шкапа, ты повешен нашей мамой между платьем и пижамой… Это не
детская дразнилка, это, как ни удивительно, название модернистской пьесы…
Интересно, вы все-таки Пацей или все же Бажан?
— Это вопрос?
— Да нет, пожалуй что. Мысли вслух. Ваша девичья фамилия
меня не интересует, времени нет… Дать минералочки? Я не казенную доброту
проявляю, откуда у меня к вам доброта, просто у вас не могло в глотке не
пересохнуть после укола, а мне нужно, чтобы вы без запинок болтали… Дать?
Ладно, вижу, чересчур горды, чтобы просить, но я-то не гордый… — Данил поднес к
его губам стакан. — Оп, оп, хорошо пошла… еще? Как хотите, могу налить еще,
пытку жаждой устраивать не буду… Итак. Не будет у нас с вами никаких преамбул,
потому что мы ребята из одного ящика, меня даже не интересуют многие мелкие
детали — каким именно образом вам удалось справиться с моими людьми, кто
конкретно ставил те или иные акции, кто подсовывал президенту компромат на нашу
честную фирму… Это сейчас неважно. Я четко и внятно очерчу круг вопросов,
которые меня интересуют немедленно: второстепенные детали завтрашнего танца. Я
уже догадался, что в Лукашевича должен стрелять снайпер. Знаю, откуда он будет
стрелять. Знаю, для чего нужен был гексотан.
Знаю, на кого вы работаете. Но, откровенно вам признаюсь,
мне пока что неизвестен круг фигурантов завтрашней игры. Обязательно будут
какие-то перемещения силовиков, какие-то действия подразделений… Ну, вы лучше
меня знаете. Вот эту информацию вы и должны мне слить немедленно.
— Вы уверены, что она у меня есть?
— Уверен, — сказал Данил. — Вы — моторчик. Кто-то —
аккумулятор, сиречь финансирующий предприятие, кто-то — простой манипулятор, а
вот вы моторчик. Пружина часового механизма. И никакой ошибки быть не может, я
о вас знаю достаточно.
— Вопрос можно?
— Прошу.
— Сердюк не у вас?
— Ага-а… — осклабился Данил. — Вы уже начали молниеносно
анализировать ситуацию, прогоняете в уме варианты… Что ж, я и не держал вас за
растяпу… Должен вас разочаровать — Сердюк мне ничего не выдал, я до многого
добрался исключительно своим скудным умишком. Вообще, ваш Сердюк сейчас мирно
разлагается — я в прямом смысле — на квартире у Багловского. Вы не решились
кого-то туда послать, и это объяснимо: конспирацию нужно было соблюдать, а
по-настоящему доверенных людей у вас мало… Да и день приближается… Вы будете
говорить?
Пацей поудобнее устроился на полу, насколько удалось, долго
разглядывал Данила с непонятным выражением лица, потом хмыкнул:
— Значит, вы тоже идете ва-банк?
— Время подпирает, — сказал Данил.
— А вы не боитесь, что меня будут искать?
— Ваше легальное начальство или левые боссы?
— Все равно.
— Не боюсь, — сказал Данил. — Я сам — старый гэбэшный кадр,
я пришел в контору, когда вы листали под партой книжки про шпионов… И я
насквозь пронизан логикой структуры. Мне очень легко поставить себя на ваше
место — в том числе и прикинуть, как провел бы завтрашний день я сам на вашем
месте…
В чем-то я могу ошибаться, но главное вряд ли упускаю, для
легальных шефов вы уже подыскали какой-то ход, позволяющий вам завтра выйти из
поля зрения начальства… а для левых… Думаю, все то же самое. Вам нет
необходимости завтра что-то утрясать, все уже поставлено и должно работать без
вашего участия… а вот вы, как профессионал, просто обязаны отводить некий
процент на неудачу, на провал. И потому подыскали местечко, где будете
отсиживаться.
В конце концов, любой профи на вашем месте должен еще
допускать и то, что именно его попытаются сделать козлом отпущения. Одним
словом, со всех точек зрения для вас самым безопасным будет отсидеться где-то в
сторонке. И никто не станет вас искать — по крайней мере до тех пор, пока
что-то пойдет наперекосяк или возникнут сложности… Так я рассуждаю в скудоумии
своем.
