Часа через два она оторвалась от книги и долго с недоумением
смотрела на часы, медленно осознавая, что уже совсем скоро зазвенит будильник и
надо будет собираться на службу. Волевым порядком протянула руку выключить
лампочку – и вдруг поняла, что до смерти хочет туда, в Беловодье, в дивный
край, где нет лживых законов и телефонного права, христопродавца Панафидина и
«краснухи». Где люди – ну это уж совсем фантастика – действительно люди. Где,
может быть, гуляют под звенящими соснами Сашка и Глеб… Вот бы туда свалить. Без
оглядки и навсегда.
– Пойдёшь со мной, Тишенька?
«Конечно пойду, – ответил кот. И выпустил когти, словно
проверяя перед дорогой. – А как же иначе. Когда в путь, хозяйка?»
Семён Богданович Песцов. Массажист
– Трусы можете оставить. – Песцов указал визитёрше
на застланную свежей простынкой кушетку. – Прошу. На спину и руки вдоль
тела.
Массажный кабинет был оформлен в восточном стиле.
Вьетнамские бамбуковые циновки, настенные свитки с иероглифами, на столике –
благоухающая курильница. Только сам доктор не вписывался в интерьер: откровенно
славянской наружности и вдобавок рыжебородый. Вот он с хрустом размял пальцы,
потряс кистями и вдумчиво приступил к процессу.
– Так-с, – бормотал он, – ну-ка, ну-ка, что
тут у нас…
На самом деле «тут», в смысле на кушетке, ничего особо
страшного и даже удивительного не наблюдалось. Вполне обыкновенная дама: где-то
под сороковник, двое детей, вялый муж, угасающие мечты. Небольшой сколиоз,
яичники, желудок, лёгкая эрозия, правая почка… А вот шею надо несомненно
править, и копчик явно нехорош, видимо, падала в детстве. Ну что, жить будет…
Попадая в этот кабинет, пациенты, как правило, принимались
сбивчиво пересказывать Песцову историю своих болячек, начиная с детского сада
(если не с дедушек-бабушек, наградивших наследственностью). И даже привычно
обижались, когда он, не слушая, отправлял за ширму раздеваться и сразу загонял
на кушетку. Дескать, ещё один равнодушный костоправ, которому лишь бы денег
слупить! Зато потом, когда всё кончалось, впадали в лёгкое обалдение и
порывались заплатить сверх прейскуранта…
…С диагностикой было покончено, пальцы перестали впитывать
информацию и налились силой, а пациентка превратилась в комок податливой глины.
Руки массажиста принялись вымешивать и лепить эту глину, оживляя засохшее,
убирая всё лишнее и ненужное, сглаживая неровности, колючие углы, возвращая
страдающее к гармонии… Нет, Песцов не то чтобы так уж терзал и мучил доверчиво
распростёртое перед ним тело, – знаете, когда наделённый юмором пациент,
кряхтя и повизгивая, чтобы не заорать в голос, обещает «всё рассказать». Он
действовал на каком-то другом, более глубоком и тонком уровне, с трудом
поддающемся словесному описанию. Спроси его самого, как всё это
работало, – не ответил бы, промолчал, пожал бы недоумённо плечами. Ну
почему, блин, вода мокрая, а огонь обжигает?
Да и не был Семён Богданович специалистом по вербализации и
отточенным формулировкам. У него была совсем другая работа…
…Наконец вчерне, в первом приближении дело было сделано.
Глиняному кому ещё далеко было до совершенств Галатеи, но Пигмалионов уже и
сейчас нашлось бы хоть отбавляй.
Вот женщина нерешительно приподнялась, вопросительно
посмотрела на Песцова… И вдруг, удивительно мило и целомудренно покраснев,
жестом древнегреческой статуи прикрыла рукой грудь.
– Ой, – сказала она, нашаривая тапочки. –
Даже не верится. Совсем ничего не болит…
– Это для начала. Элементарное ощущение здорового тела.
А то ли ещё может быть… – таинственно улыбнулся Песцов. – Надумаете
продолжать, записывайтесь. До свидания.
Ну вот нравилось ему иногда загадочности подпустить.
Особенно когда всё получалось, как сегодня, действительно хорошо.
Оставив женщину одеваться за матерчатой перегородкой с
китайскими драконами, он вышел в предбанник, где сидела его секретарша Вера
Дмитриевна.
– Ну что? Последняя?
– Угу, Семён Богданович, последняя, – кивнула та и
подняла смышлёные, со вкусом накрашенные глаза. – На завтра записано
семеро, первый в десять тридцать.
Она была влюблена в Песцова, влюблена совсем не
по-современному – тихо, заботливо и безнадёжно, и Песцов, естественно, обо всём
давно догадался, но упорно делал вид, будто ни о чём отнюдь не подозревал. У
каждого свои заморочки, и его личная придурь гласила: либо бизнес, либо амуры.
Баб на расстоянии прямой видимости – пруд пруди, а секретарш, как Вера
Дмитриевна, – раз, два и обчёлся. Начни он с ней крутить, как закатит она
ему любовный скандал, как сбежит, – где прикажете ещё такую искать?..
– Очень хорошо. – Песцов кивнул, принял дневную
выручку, честно поделился с помощницей. – Ну что, пойду я, пожалуй.
Закроешь?
– Закрою, – вздохнула та. – Не впервой.
«Ну нет бы предложил подвезти, – расслышал
Семён. – Хоть до метро. Хоть куда-нибудь. Хоть на край света…»
Чувствуя себя выставочным экземпляром бревна, Семён кивнул
Верочке – и через минуту, уже в свитере, кожаной куртке и таких же штанах,
сбежал по ступенькам на улицу.
Вывеска у него за спиной приглашала всех желающих в
спортивный центр «Кипарис» на фитнес, оздоровительную гимнастику и массаж.
Мог ли думать Песцов, что закрывает за собой эту дверь в
самый последний раз!
Апрельский вечер встретил его не особенно ласково. В Питере
хотя и есть Курортный район (где, собственно, «Кипарис» и располагался), но в
целом климат у нас далёк от курортного. Ни тебе, как в это время в Европе,
зелёной травы по лодыжку, клумб с крокусами и тихих закатов над цветущими
виноградниками. Апрель у нас – это ветер, сырость и не вполне растаявшие
сугробы. Быстренько захочешь в тепло, к камину, да чтобы в руки кружечку кофе,
желательно с коньяком…
Ёжась на ветру, Песцов забрался в свой «Мерседес», включил
отопление и покатил привычным маршрутом в знакомый уют «Русского двора».
Правда, не за эфемерными калориями кофе и коньяка – за поздним, честно
заработанным обедом.
«Может, селёдку по-архиерейски? – размышлял он, минуя
КПП в Ольгино. – Да ну её, в прошлый раз еле отпился потом. Лучше я сразу
уху курячью. Сборную, с затирухой, по-сатрапски…»
Меню любимого заведения он знал наизусть.
Между тем указатель забортной температуры спустился к минус
пяти, корочка на асфальте заметно поблёскивала под фарами, грозя автомобилистам
бедой. «Мерсу», впрочем, погодные ужасы были тьфу – шёл себе верным курсом, не
поскальзываясь и не вихляя, тем более что Песцов не стал торопиться и в летнюю
резину его ещё не переобул…
Увы, не у всех, ехавших в этот поздний час по улице
Савушкина, машины были настолько же хороши и надёжны. Песцов даже не особенно
удивился, когда, стоя на светофоре, увидел в зеркальце красную «девятку»,
сорвавшуюся на юз и медленно дрейфовавшую по ледяному катку. Беспомощная машина
скользила, точно обмылок по банному полу…
