– Делайте ваши ставки, господа, – между тем
мяукнула крупье, подождала, пока Краев поставит на «чёт» – и пустила шарик по
кругу.
Повертевшись, проехавшись по чьим-то нервам, шарик
благополучно зарулил в карман номер десять. Стихло бешеное коловращение цифр,
колесо счастья на время остановилось.
– Чётные выиграли, – объявила крупье, и палетта –
маленькая изящная лакированная лопаточка – пододвинула Краеву его выигрыш. Не
ахти что, всего-то размер ставки, но, как говорится, курочка по зёрнышку клюёт…
– Делайте ваши ставки, господа.
Краев, удвоив ставку, поставил на «нечет», и шарик пустился
по кругу, чтобы угомонился в кармане номер семь.
– Выиграл «нечет»…
Маленькая аккуратненькая лакированная лопаточка снова
пододвинула Краеву его долю. На сей раз – не такую уж и малую.
К столу стал подтягиваться народ. Всем хотелось ухватить за
хвост синюю птицу удачи. А отчего бы не ухватить, если у крупье непруха пошла?
– Делайте ваши ставки, господа…
Крупье мастерски сделала реверс
[67]
и
запустила второй, с другим спином шарик.
[68]
Краев дурацки
улыбнулся, посмотрел на крупье и поставил, сколько позволяли правила,
[69]
на один номер, на цифру двадцать три.
– Ставки сделаны, господа…
Шарик пробарабанил по рёбрам колеса, описал три круга и
нырнул в карман. В карман, можете себе представить, под номером двадцать три.
Зрители ахнули.
– Выиграл двадцать третий…
Крупье отметила специальным маркером выигравший номер и
взялась за палетту. На этот раз выплата превысила ставку аж в тридцать пять
раз. Дело ясное – недоумкам везёт…
Краев увлекаться не стал. Говорят, если переусердствовать,
используя свой дар для личного обогащения, это может очень даже здорово выйти
боком… Быстренько поменяв «цвет» на кеш-жетоны, он нагрузил ими поднос и
направился в кассу. Получил заработанное непосильным трудом – и немедля вышел
наружу. Сразу взял такси, но буквально через два светофора щедро расплатился,
сошёл и двинулся дальше знакомыми с детства дворами. Получить деньги – полдела.
Едва ли не самое трудное – до дому их донести целыми и сохранными. В России
живём…
Стоял тёплый апрельский вечер, природа явственно
просыпалась, из-под колёс летела оттаявшая грязь. Краев вспомнил, как
много-много лет назад в такие же дни они с отцом ходили сушить после зимы гараж
и он, дошкольник, вооружившись старым зубилом, увлечённо «проводил» лужи,
помогая мутным ручейкам добраться до ближайшего люка…
Иногда ему смертельно хотелось туда, в чёрно-белые кадры
домашнего кино, которое он так до сих пор и не собрался оцифровать. В квадраты
чуточку пыльного солнца на старом паркете, к разбросанным кубикам и нитяным
чулкам, вечно продранным на коленках… Как же там было тепло…
В соседнем доме приветливо светились огоньки над входом в
полуподвальный круглосуточный магазин, и Краев не преминул туда заглянуть.
– Прости, Суреныч, ну не было у них армянского, ни на
прилавке, ни под прилавком…
Помимо репатриированного Франклина, дома он презентовал
Рубену коньяк, а Тамаре – вафельный торт размером с автобусное колесо.
Толкнул дверь в свою комнату…
И тут-то его застала внезапная трель мобильника. Звонил, не
к ночи будь помянут, Панафидин.
Который, между нами, девочками, говоря, краевским номером
так и не поинтересовался – как и автографами.
– Добрый вечер, Олег Петрович. Ну как, надумали
что-нибудь определённое?
Краев поморщился, как от зубной боли, и ответил:
– Пока ничем вас не порадую. И обнадёживать особо не
буду.
– Ну что ж, думайте, Олег Петрович, думайте дальше.
Только, очень вас прошу, не сделайте ошибку. Огромную и фатальную…
И Панафидин отключился. Номер у него был какой-то странный,
запоминающийся, состоящий исключительно из семерок – будто на невиданном
игральном автомате выпал сногсшибательный выигрыш…
Краев отнюдь не был истеричной барышней, которая неделю
переживает из-за грубого выражения, случайно услышанного возле пивного ларька.
Однако неплохо, по сути, прожитый день начала заплетать чёрная паутина. И
голова что-то болеть принялась…
Через полчаса он бродил по своей комнате, как ослепший,
натыкаясь то на стол, то на тахту, и пытался массировать правый висок.
Съеденный анальгин помогать отказывался категорически, наоборот, –
просился из организма наружу. «Чёртова жадность, – запоздало вспоминал
Краев предупреждение знаменитого Ури Геллера.
[70]
– Не надо мне
было делать третью ставку…»
Покаянные мысли шуршали сухими листьями, бессильно падая в
пустоту. «Мама…»
Ещё через полчаса Тамара услышала странные звуки из туалета,
осторожно заглянула в приоткрытую дверь… и обнаружила соседа-писателя, зелёного
и с зажмуренными глазами, в классической позе острого алкогольного отравления –
на четвереньках перед унитазом, вот только спиртным от него совершенно не
пахло.
– Боже мой, – ахнула Тамара, всё правильно поняла
и метнулась к себе, чтобы скоро возвратиться в одноразовым шприцем.
Укол Краеву она вкатила как на фронте, в бедро прямо сквозь
джинсы, очень квалифицированно. Когда анальгетик начал действовать, помогла
умыться, отвела в комнату и уложила на тахту, укрыв старым клетчатым пледом.
– Спасибо… – Краев кое-как разлепил глаза,
способность думать и говорить понемногу возвращалась к нему. Он неловко
зашевелился под пледом. – Ты извини…
Тамара погладила его по волосам.
– Лежи отдыхай, – сказала она. – Я тебе чайку
крепкого заварю.
Варенцова. Котёнок из гадюшника
Это произошло года два с половиной назад, когда никакого
Тишки у Оксаны не имелось даже в проекте…
– Любимый город может спать спокойно. – Варенцова
выключила чайник и с предвкушением вытащила из пакета солёную щуку – плоскую,
хищно оскалившуюся, цветом и плотностью похожую на деревянное изваяние. Одно
удовольствие для начала шарахнуть такую об стол. – И видеть сны, и
зеленеть среди весны…
