– Кто это был? – спросил Песцов и выпрыгнул на
песок. – Чёрный Пёс? На «лебедей»
[119]
что-то не очень
похоже…
Он сам понимал, что тут были замешаны птицы совсем другого
полёта.
– А фиг его знает, – пожала плечами Бьянка и тоже спрыгнула
через борт. – Игра весьма осложнилась, неизвестно даже число хозяев.
Вначале их было двое – Чёрный и Белый. А теперь уже есть Желтый, Красный,
Голубой… Что любопытно – каждому моя коробочка нужна позарез. Вот и стараются,
присылают персональные вертолёты… А что не Чёрный Пёс там был, так это точно.
Тот с техникой не работает, больше надеется на себя. И, в общем, правильно
делает…
Когда они уже шагали по асфальту, на берегу залива грохнуло,
и неслабо. Техника не подвела.
– Странная штука жизнь, – задумалась
Бьянка. – Лодка наша была создана плавать, но отправилась на небо. А
вертолет, рождённый летать, кончил на дне.
Песцов промолчал. Он тщетно пытался переварить увиденное. А
ведь и вправду лимон зелёных за ту коробочку было не жалко. И даже жизнь положить.
Маленький осколок, вроде тьфу, а что творит! Что же тогда могло натворить целое
зеркало?..
Они шли по прогулочной дорожке, что тянется в этих местах
между шоссе и заборами санаториев, санаториев, санаториев. У ворот одного из
пансионатов стоял чёрный «Рено». Когда Бьянка уверенно подошла к автомобилю и
вытащила из кармана ключи, уставший удивляться Песцов воспринял это почти как
должное.
Прощай по второму разу, Курортный район, прощай, «Кипарис» и
милая Вера… У въезда в Ольгино «Рено» нарвался на радар. Его уверенно держала
бескомпромиссная рука грозного стража дорог.
– Инспектор дэпээс обэ дэпээс гибэдэдэ гувэдэ старший
прапорщик Козодоев! – страшно рявкнул он. – Документы!
Эх, знал бы он, что уготовила ему судьбина, не стал бы он
тормозить этот «Рено». Более того, он грудью перекрыл бы движение, дал бы этому
«Рено» зелёный свет и сам поехал бы впереди с мигалками и сиреной…
– Документы? – удивилась Бьянка, приоткрывая
окно. – А я думала, телефончик у меня хотите спросить…
При этом глаза её странно сузились, взгляд сделался острым,
как толедский клинок, и бедный страж закона вдруг почувствовал себя плохо. Да
не просто плохо, а так, что перед глазами поплыли дымные клочья. В животе
заворочался ком, кишки превратились в брачующийся гадюшник… И всё его
содержимое дружно попросилось наружу. Да так, что не осталось ни мыслей, ни
желаний, ни забот, ни стремления послужить отчизне и президенту – лишь одна
могучая, до одури земная потребность.
«Господи, Господи, что же делать-то, Господи…» Собственно,
что надо делать, было предельно ясно. Но как? Пешеходы, автомобили, движение… А
главное, должен с минуты на минуту проследовать с дачи Николай Фёдорович. И
Боже упаси попасть впросак, не отдать ему честь. Заметит, запомнит, не простит…
– Господи, Господи, спаси, сохрани, – уже вслух
застонал Козодоев. – Приснодева, Матушка, Заступница, не выдай, помоги…
А Бьянка и Песцов были уже далеко. Чёрный, жуткого дизайна
«Рено» мчал их к Ладожскому вокзалу. Беглецов ждали перрон, поезд, боковые
места в плацкартном вагоне и не такая чтобы уж дальняя, но дорога вперёд. А вот
дороги назад у них не было. Все мосты сожжены.
Варенцова. В деревню, в глушь, в Пещёрку…
– Привет, Оксана. – Генерал включил защиту, встал,
лично надавил на кнопочку электрочайника. – Присядь…
Он в очередной раз вернулся из Москвы и чувствовал себя как
выжатый лимон. А как ещё будешь себя чувствовать после хождения на высокие
ковры, пред начальственные очи? Откуда упадёшь и костей не найдут, да и кто
искать-то будет…
Как оказалось, Клюева разрабатывало ГРУ. Так что квартира
его «госпожи» была нафарширована специальной аппаратурой по самое «не балуйся».
Каковая аппаратура Оксану и увековечила – анфас и в профиль, сверху и сзади. В
красках и с великолепнейшим звуком. Вот она форсированно допрашивает клиента,
вот лупцует его «куликовкой», а вот – записывает на диктофон фамилии, которых
ей и вовсе слышать не стоило бы, а уж в подобном контексте…
Получилось, как в глупом анекдоте. Всё тихо-спокойно шло
своим чередом, и тут появляется Оксана, начинает играть в справедливость и
поднимает волну. Высокую (во всех смыслах) и на редкость (тоже во всех смыслах)
вонючую. Что-то как-то где-то – у генерала была своя скромная версия, но он
держал её при себе – просочилось к правозащитникам, а тем дай только повод! В
прессе снова заговорили о бомбе и красной ртути, кто-то уже смоделировал на
компьютере одиннадцатое сентября, только с применением вышеуказанного
устройства, а бедные евреи подняли жуткий крик о российской помощи арабам.
Хотя если подумать и глянуть в корень, вся эта шумиха и
спасла Оксане жизнь. При подобной рекламе нулевой вариант никаким образом не
катит, по крайней мере сейчас. Наверху, слава Богу, это поняли и решили
ограничиться полумерами. Для начала отправили Клюева вместе с «Мерседесом» на
дно Обводного канала. А вот с полковницей Варенцовой что делать?..
Оксана же, сидя в кресле, думала о своём. Тихон сегодня
пришёл с гулянки подраненный, с разорванным ухом. Вот бы знать, с кем
схлестнулся?
Не иначе со смилодоном…
[120]
– Ну что, Олег, – сказала она вслух, – давай
уж, выкладывай. – И усмехнулась. – Я так понимаю, если бы меня хотели
на тот свет попросить, уже попросили бы. Что-то не срослось в этом плане,
да?.. – Она улыбалась, но лучше бы генералу не видеть этой улыбки, потому
что не должна женщина вот так улыбаться. – Ладно, в народном хозяйстве с
голоду не помрём… Хотя нет, тоже вряд ли… За человеком из системы, который
что-то знает, нужен постоянный контроль и пригляд. И вообще все вопросы легче
решать, когда человек на боевом посту… Ну что, Олег? Я правильно рассуждаю?
Куда меня отправляют?
– Господи, Оксана! – сдёрнул очки генерал. Швырнул
их на стол. Открыл банку кофе, угрюмо засопел. – Тебе сколько ложек? А
сахара? А лимон? – Положил, налил, размешал, поставил чашку перед
Варенцовой. – Пей давай. И слушай меня внимательно. В общем так, вопрос
решился в целом положительно, без всяких острых вариантов. А теперь в
частности. Попрощаешься со звездой и поедешь трубить на периферию. На
капитанскую должность. С глаз долой.
– Опером на периферию? – пожала плечами Варенцова
и отхлебнула кофе. – Они что там, надеются, что я в сортире на колготках
удавлюсь?
А сама в который раз вспомнила о генеральской мечте. Об
идиллии в Орехове на большом дикорастущем участке. Там, в уютном доме, их с
Тишкой всегда ждала комнатка…
– Ты, мать, пойми, это ведь не конец, – тихо
проговорил генерал. – Наверху ведь всё течет, всё меняется… как в той
речке-говнотечке. Сейчас тебе главное затаиться, свалить, уйти из поля зрения и
сидеть тише воды и ниже травы. А там видно будет… Работать станешь по линии
Управления «М»,
[121]
думаю, не перетрудишься, в регионе там
сидит Мишка Зеленцов,
[122]
однокашник мой, он всегда и
поможет, и прикроет, и отмажет. Смотри, какой простор. – Генерал встал,
подошёл к карте, отдёрнул секретную занавесочку и показал, какой именно.
