– Ж.
– Тебя так родители назвали?
– Нет, это сокращенно от Джереми.
– Ясно, Джереми. То есть Ж.
– Откуда ты, Ж? – спросила Лиз.
Джереми ухмыльнулся и уставился на нее долгим многозначительным взглядом. Она с трудом скрывала смущение.
– Вы ведь... здесь... недавно?
Пай-девочка Лиз, залилась стыдливым румянцем.
– Да, – сказала она, теребя покрывало на кровати. – Мы только что прилетели.
– Я так и подумал, – сказал он.
– Уж не из-за самолетных ли бирок на рюкзаках? – предположил я.
Он меня проигнорировал.
– Когда пробудешь здесь ... несколько... месяцев... перестаешь задавать вопросы. Врастаешь в Индию, как в свою землю.
– Да, – сказала Лиз. – Я понимаю.
– И все-таки, откуда ты? – спросил я.
Он меня проигнорировал.
– Из Англии? Ты англичанин?
Он неохотно кивнул.
– Откуда точнее? – спросил я.
– Ох ... с юга.
– Отлично. Мы тоже. Из Лондона?
– Нет.
– А откуда.
Теперь я его вывел из себя.
– Танбридж-Уэллс, – сказал он.
– Красота, – сказал я. – Наверно, тебя все тут бесит. После такого богатого места, я хочу сказать.
– Нет. Уже нет, – произнес он, заглядывая в самую глубину лизиных глаз.
– Давно ты здесь? – спросила она.
Он ухмыльнулся.
– Оххх – давно. Так давно, что успел полюбить... и возненавидеть. Так давно, что не знаю, смогу ли вернуться назад.
– Неделя? – спросил я.
Это никого не рассмешило.
– И часто ты болеешь? – спросил я.
– Что значит – болеешь?
Он смотрел на меня так, словно я сказал что-то невообразимо умное.
Я смотрел на него так, словно он сказал что-то невообразимо глупое.
– Ну, как болеют. Делийский понос. Дрист.
– Слушай, если ты хочешь выжить в это стране, определись с терминами. Под болезнью на западе понимают одно, а на востоке совсем другое. Индусы принимают фатум; западных же людей непрерывная борьба с судьбой превратила в нацию ипохондриков. Все это размыто – мне трудно объяснить.
– Однако, ты не пьешь воду, – сказал я, кивнув головой на бутылку минералки, стоявшую у его кровати.
Он осуждающе на меня посмотрел. Лиз тоже осуждающе на меня посмотрела.
– Можно мне глотнуть, Джереми, то есть Ж?
Он кивнул.
Я не хотел глотать его бактерии, поэтому постарался не коснуться ртом бутылки, но это плохо удалось, и вода вылилась мне на грудь. Кажется, они не заметили. Под одобрительные восклицания Лиз типа: “Ой, как интересно!”, “У нас никогда так не получится”, “Где ты, говоришь, видел этого верблюжатника?”, и так далее, он принялся рассказывать о местах, где успел побывать. В конце концов, мне стало тошно, и я попросил Лиз выйти на пару слов в коридор.
– Зачем? – она с недовольным видом оторвалась от карты, которую показывал Джереми.
– Потому что мне нужно тебе что-то сказать.
– Но...
– Это касается только нас.
Она обменялась с Джереми выразительными взглядами и вышла вслед за мной в коридор. Там она зашипела, не дав мне открыть рта.
– Почему ты так груб?
– Потому что он мудак.
– Ты не имеешь права так говорить.
– Имею, потому что он козел.
– Если бы ты дал себе труд поговорить с ним по-людски, ты бы убедился, что он очень интересный человек.
– Ну, конечно.
– Да, конечно. И вдобавок он здесь уже давно, и может рассказать нам много чего полезного.
– Поэтому ты с ним кокетничаешь?
– Я с ним не кокетничаю.
– Еще как. Он положил на тебя глаз, как только мы вошли в комнату.
– Ох, отстань.
– Не отстану. Я сразу понял, что это мерзкий тип.
– Когда же ты наконец вырастешь?
Она развернулась и ушла в комнату.
Я вошел вслед за ней и объявил:
– Вы можете торчать здесь сколько угодно – я иду смотреть город.
– С чего это вдруг? – спросила она. – Может сначала послушаешь человека, который его видел?
– Я просто писаю от восторга, Лиз. На самом деле. Но знаешь, существует еще и внешний мир. И от него не спрячешься.
Я прошагал за дверь, осознавая свою победу, но чувствуя себя при этом как кусок печальной пизды.
* * *
На улице было еще жарче, чем в гостинице.
Отель находился в тихом переулке, и я двинулся в сторону проспекта, где мы вышли из автобуса. Ну вот, думал я. Иду по улице не где-нибудь, а в Индии. Я крутой парень. Я все могу. Вполне приличные дома – значит, не такая уж это бедная страна.
Тут откуда-то сзади выскочила чумазая девчонка и принялась теребить меня за рукав рубашки. Вторую руку она протянула вперед вверх ладошкой.
Я сразу вспомнил, что надо разменять деньги.
– Прости, нету, – сказал я и двинулся дальше.
Девчонка не могла, конечно, просто так отпустить мою руку. Она тащилась следом и продолжала теребить рукав.
– Прости, нету, – повторил я.
Она не отставала.
– Слушай, у меня нет денег.
Она вцепилась сильнее и заскулила что-то непонятное.
– НЕТ ДЕНЕГ, – прокричал я и двинулся вперед быстрым шагом.
Девчонке приходилось почти бежать, но она не сдавалась и не выпускала мою руку.
Я остановился.
– СЛУШАЙ – У МЕНЯ НЕТ ДЕНЕГ. Я ИДУ В БАНК. НЕТУ ДЕНЕГ.
Мы не сводили друг с друга глаз. Она смотрела, не мигая. Было совершенно ясно: что бы я ни сказал, она не оставит меня в покое.
Я двинулся дальше, стараясь идти как можно быстрее, но не переходя на бег – девчонка не отставала. Я остановился, и она опять вцепилась мне в рукав.
– Убирайся, – сказал я.
Даже не пошевелилась.
– Отстань от меня.
Она не сводила с меня огромных отчаянных глаз. Я по-настоящему жалел, что оказался без денег, не только потому, что хотел от нее отвязаться, но и из-за того, что под этим взглядом чувствовал себя отвратительным ничтожеством. Она казалась исчадием ада, посланным мне специально, чтобы напомнить, как я богат и счастлив, и как недостоин того, что имею.
