– Сумасшедшая!!! – вопила Светлана и пальцем крутила у виска. – Ты не понимаешь, что ли, что это простое выкачивание из тебя средств!
– Как это? – улыбалась Зойка глупой счастливой улыбкой.
– А так! Задумай он с тобой развестись, домик-то пополам! На наследство он вякнуть не посмеет, а домик пополам поделится. А с учетом того, что вы уже успели совместно купить на твои деньги немало, – делала особый нажим на этом Светлана, поскольку Федька ничем серьезно не занимался, кроме разведения полезных знакомств, – домик-то он может оттяпать и целиком!
Что впоследствии и случилось.
– Ты накаркала, гадина! – рыдала в подушки Зойка и гнала от себя сестру прочь. – Только ты виновата!
Виноватой себя Светлана считала только в одном: в том, что не смогла сберечь сестру от страшной, пагубной страсти к Федьке. А потом и еще от ряда ошибок, результатом которых явилась ее теперешняя депрессия.
Она открыла дверь, включила свет в коридоре, опустила пакеты на пол и громко позвала:
– Зойка! Ау, сестрица, это я! Встречай свою Светланку, дорогая! Ау-уу!!! Я покушать принесла. Отбивные твои любимые в сырной корочке. Просыпаемся, девочка, просыпаемся!
Светлана стащила с ног замшевые ботиночки, нашла свои тапки на обувной полке, повесила пуховую курточку на вешалку, подняла с пола пакеты и пошла сразу в кухню.
В квартире было темно и тихо.
Зойка обычно отвечала ей как-нибудь. Стоном там или предложением заткнуться. Иногда в сторону прихожей летел какой-нибудь предмет. Могла быть подушка, годилась иногда и тапка. Однажды вылетел детский пластиковый стульчик. Это когда Зойка впервые напилась после того, как у нее забрали Сашеньку.
Сегодня ничего не летело. И Зойка подозрительно тихо себя вела.
– Заяц! – возмутилась Светлана, рассовывая по полкам холодильника молоко, масло, сыр, отбивные. – Чего притихла-то? Я к ней со всей душой, понимаешь! С душой и с хавкой, а она молчит… Я, между прочим, сегодня пожертвовала свиданием! Да-да, не ухмыляйся там в подушку. Настоящим свиданием!!!
Свидание запросто могло бы состояться, если бы Светлана несколько серьезнее относилась к своему соседу Гарику и уважительнее ко всему мужскому полу. У нее не выходило ни того, ни другого.
Гарика она знала уже почти семь лет. Ровно столько они жили в квартирах напротив. Светлана купила там жилье после получения наследства, Гарик жил там всегда. Сначала с родителями. Потом, когда они съехали за город, один. Света с Гариком здоровались, шутили при встречах, болтали во дворе, очищая свои машины от снега. Выходили на ежегодную уборку территории, организованную пенсионерами, которые наотрез отказывались надеяться на дворников. Он часто помогал ей дотащить сумки до двери. Иногда жаловался на своих девушек. Иногда нахваливал. Захаживал в гости посмотреть телик, кофейку попить. Не обижался, когда она его выставляла. Одним словом, они неплохо соседствовали, необязательно и необременительно дружили. Ну какие тут могут быть свидания! Да еще в ресторане! Да еще где играют джаз! Это же все очень романтично, это все потом настраивает на продолжение. Либо за его, либо за ее дверью. А как она могла, если Гарик просто приятель!
Она и посмеялась ему в лицо сегодня. А он обиделся и так шарахнул своей железной дверью, что на бетонный пол вывалился хромированный ободок его дверного глазка.
– Чокнутый, – досадливо шепнула Света и показала его двери язык. И тут же, оправдываясь, добавила громко, опять же в сторону его двери: – И вообще мне некогда, у меня Зойка на руках!..
Вот гад все же Федька, а! Так отравил всем душу! Так испортил все самые наилучшие представления о том, каким должно и может быть счастье отношений между мужчиной и женщиной.
Света, конечно, не в розовом коконе жила все свои двадцать семь лет и знала, что случаются разочарования, и любовь пройти может, и новая нагрянуть. Это все бывает. И в жизни их матери тоже было. С мужем – отцом своих девочек – их мать рассталась и горевала долго, и не верила никому, но потом-то, потом все у нее сложилось просто здорово! А все почему?
– А все потому, что ваш папаша, хоть и был отъявленным мерзавцем, – поясняла им мать еще подросткам, наряжаясь к венцу с дядей Колей, – гадил он только в одном направлении! Он фанатично был предан карточному столу, сволочь такая! Ему не нужны были бабы! Не нужна была бутылка или наркотики. Он был азартен до противного. Но… но, как видим, и эту свою пагубную страсть он сумел обратить нам всем во благо. Да земля ему будет пухом… – и перефразируя классика, мать добавляла: – Запомните, в человеке не может быть все отвратительным!
В Федьке отвратительным было все! Все, кроме внешности. Тут, конечно, небеса даже перестарались, на Светланин взгляд. Нельзя было создавать такой совершенной внешности при такой мерзкой, подлой душе. Они же теперь с Зойкой вообще ни одному мужику верить не способны. Вообще!!! И если Светлана, защищаясь, обложила себя прочной броней из здорового цинизма, идущим рука об руку с сарказмом, то Зойка сдулась как-то уж совершенно безвозвратно. Она перестала следить за собой. Перестала заниматься своим бизнесом. А у нее имелся прекрасный косметический салон в центре города. Стала выпивать все чаще и чаще. А теперь вот еще перестала и разговаривать.
Светлана с силой хлопнула дверцей холодильника. Поставила чайник на огонь, специально налив в него ровно половину, чтобы он принялся оглушительно свистеть уже через пару минут, чего сестра не выносила. И пошла в комнаты искать ее.
– Зойка… Ты где?
Светлана включила свет в гостиной. Было чисто и пусто. В том смысле, что Зойки там не было. В гостевой спальне, раньше служившей Феденьке кабинетом, хотя ничем, кроме сидения в Сети и глупой переписки с бывшими одноклассниками, он не занимался, сестры тоже не было. Но тоже порадовал порядок. Вчера здесь кучей на столе валялись бумаги, журналы и какие-то счета. В спальне, бывшей когда-то супружеской, кровать была застелена. Но домашнего шелкового халата, который сестра всегда бросала на покрывало, когда уходила куда-нибудь, на привычном месте не было. Подол халата почему-то торчал из-за угла шкафа, где в стену еще Федькой был вбит громадный крюк для боксерской груши. Зачем ему нужно было так неудобно ее вешать, оставалось загадкой для Светланы до сих пор. Он и не ударил-то по ней ни разу. А повесил для чего, непонятно.
А еще торчали Зойкины коленки, неестественно согнутые и выставленные вперед так, как будто бы она готовилась к прыжку из ниши за шкафом. И еще торчали ее руки, безвольно повисшие, со скрюченными пальцами и странного сизого цвета до локтей, ровно до того места, где начинались рукава.
– Зой! Зой, ты чего там, а??? – Светлана прислонилась к притолоке и всхлипнула. Она почему-то сразу все поняла, но все равно еще раз позвала сестру. – Зойка! Хорош дурить!!! Я… Я отбивные тебе принесла. Твои любимые в сырной корочке…
Надо было подойти и посмотреть. Но она не пошла. Сделалось очень страшно. Память услужливо тут же подсунула воспоминание о бабушкиных похоронах и как она боялась смотреть в ее неживое синее лицо. У Зойки теперь могло быть такое же. Она не станет смотреть. Она позвонит дяде Коле, маминому мужу, и вызовет его сюда. И уж он-то точно что-нибудь придумает. Может, Зойка все еще жива и он как-то растормошит ее?..
