Он отложил бумаги, а офицер поспешно вышел.
Шенин приказал Эльдару остаться вместе с офицерами КГБ и пока не заходить в дом. Они втроем, без Плеханова, вошли в здание, где их уже ждал Горбачев. Он внимательно посмотрел на собравшихся. Варенникова президент знал как честного и добросовестного военного, Болдин – его самый близкий человек, а Шенина он считал почти что своим преемником в ЦК. Бакланов был одним из самых уважаемых людей в стране. Он создавал ее ракетно-ядерный щит, и об этом знали все в руководстве СССР. Нет, это его люди. Ничего плохого они ему не сообщат. Он подошел, пожал всем руки, затем предложил садиться и заинтересованно спросил:
– Что за срочность? Вы разве не знаете, что я завтра собираюсь в Москву?
– Знаем, Михаил Сергеевич, – начал Шенин, – но мы приехали к вам как члены Центрального комитета, как люди, которым вы можете безусловно доверять. Положение в стране близко к полному развалу. Вчерашнее заседание Президиума Кабинета министров снова подтвердило, что подписывать Союзный договор в таком виде просто невозможно. Указ Ельцина о департизации мы обсуждали на секретариате и пришли к выводу, что нужно срочно принимать какие-то меры по спасению нашего государства и партии от окончательного распада. Поэтому мы к вам и приехали.
– Что конкретно вы хотите? – поинтересовался Горбачев.
– Необходимо что-то предпринимать, – сказал Бакланов. – Мы с вами уже говорили об этом, и вы сами давали согласие.
– Нами подготовлен ваш Указ о введении чрезвычайного положения в стране, – пояснил Болдин. – Возможно, вам не нужно самому возглавлять этот Комитет, чтобы иметь возможность для маневра. – За годы работы с Горбачевым он хорошо изучил его характер. – Поэтому нужно подписать документы о передаче власти Комитету.
– И кто в него входит?
– Янаев, Бакланов и Павлов, – ответил Шенин. – Он не назвал Лукьянова, который еще не поставил свою подпись и не принимал участия в совещании семнадцатого августа. – Они создали Комитет по чрезвычайному положению. Еще туда могут войти представители Крестьянского союза, промышленных организаций, силовые министры.
– Кто создал этот Комитет? – нервно спросил Горбачев. – Я его не создавал. И Верховный Совет его тоже не создавал.
– Речь идет о том, что именно вы своим указом создаете этот Комитет, – пояснил Шенин, – а они начинают работать. Администрация президента уже две недели готовила документы.
– Нужно спасать страну, – мрачно произнес Бакланов.
– Я не понимаю, почему возникла необходимость такой постановки вопроса именно сегодня?
– Страна катится к катастрофе, – убежденно сказал Варенников. – Ситуация такая, что нужно принимать срочные меры, вводить чрезвычайное положение. Другие меры нас уже не спасут.
– Хорошо. Предположим, что вы объявили чрезвычайное положение. Что дальше? Вы хотя бы подумали, что будет дальше? Продумали хотя бы на один день, на четыре шага вперед? Страна отвергнет все эти меры, не поддержит их. Вы хотите сыграть на том, что люди устали и готовы поддержать сейчас любую диктатуру?
– Мы говорим не о диктатуре, а о вашем указе, – пояснил Шенин.
– Я не могу подписать такой указ, – нахмурился Горбачев. Ему не понравилась слишком большая активность Павлова, который теперь еще будет и одним из членов Комитета. И вообще ему не понравился ни этот неожиданный приезд, ни уже подготовленный список документов. Он думал о своем международном имидже, понимая, какой удар будет нанесен по его репутации, о возможной реакции западных лидеров. Он только в прошлом году получил Нобелевскую премию мира, за которой тогда так и не успел поехать и выбрался только весной этого года. Он понимал, что Ельцин и многие из руководителей союзных республик не согласятся изменить Договор или отложить его подписание. Если бы можно было просто отложить и немного переждать. Но сейчас нельзя соглашаться с введением в стране чрезвычайного положения. Он уже много раз убеждался: как только пытаются решать вопросы силами военных и сотрудников правоохранительных органов, они начинают действовать достаточно автономно и жестоко, не обращая внимания на приказы сверху.
Но самое главное – он по привычке не хотел и не мог принять ответственность на себя, предпочитая уклоняться от окончательного решения.
– В таком случае вы можете хотя бы задержаться в Форосе на несколько дней, – предложил Шенин.
– Что это вам даст? – быстро спросил Михаил Сергеевич.
– Время для ввода в стране чрезвычайного положения, – объяснил Шенин. – Может, будет правильно, если вы не полетите завтра в Москву и отложите подписание Союзного договора хотя бы на несколько дней.
– Это авантюра, – сказал Горбачев. – Вы можете погубить не только себя, но и нашу страну. Я понимаю ваши опасения и не возражаю против создания Комитета, но нужно все тщательно продумать.
– Если не остановим подписание Договора, мы можем просто разорвать страну, – мрачно произнес Варенников.
Бакланов взглянул на своих товарищей. Он уже понял, что Горбачев опять не скажет ничего конкретного.
– Вам нужно срочно лететь в Москву, – наконец сказал он.
– Я пока не готов. Плохо себя чувствую. Но девятнадцатого прилечу в Москву, даже если мне отрежут ногу, – сказал Горбачев.
– Новый договор разрушит страну. Необходимо вводить чрезвычайное положение, – убежденно произнес Шенин.
– Я не могу подписывать указы об объявлении чрезвычайного положения, – решил Михаил Сергеевич.
– Может, тогда вам лучше подать в отставку? – Кажется, это сказал Варенников.
Горбачев нахмурился. Неужели положение настолько серьезное? Пока его не было в Москве, они за две недели подготовили все документы, провели заседание Секретариата ЦК КПСС и Президиума Кабинета министров.
– Не нужно торопиться, – примирительно произнес он. – Всем надо успокоиться и подумать.
Бакланов и Шенин хорошо помнили, что сам Горбачев предлагал продумать возможность введения чрезвычайного положения в стране еще в начале года. А теперь он снова не готов решить что-либо. Они поняли, что уговаривать его просто бесполезно.
На этом разговор был завершен. На прощание Горбачев все-таки пожал всем четверым руки. И еще раз сказал:
– Я не могу подписать указ, но пусть товарищи решат, как им лучше действовать. И если я должен задержаться на один или два дня, то можно отложить подписание Договора до того момента, пока все определятся.
Шенин и Болдин переглянулись. Горбачев не подписал указ, не завизировал документы, но и не возражал против возможных усилий его соратников по наведению порядка. Оба были расстроены, но не подали виду. Варенников с трудом сдерживался. Когда они вышли из дома, он громко проговорил:
– Дальше ждать просто нельзя. Он уже знает о том, что нужно вводить чрезвычайное положение. Мы его официально предупредили. Поэтому будет правильно уже завтра объявить о создании Государственного комитета по чрезвычайному положению.
