Секунду спустя его худшие подозрения, увы, подтвердились.
– Баксов пятьсот дай в долг. Завтра верну.
– Баксов?.. – Гринберг поневоле вспомнил
собственную давнюю и плоскую шутку. В нём даже встрепенулась было сумасшедшая
надежда: а вдруг она просто дразнит его, подсказывает, какими категориями
следует мыслить? – Слушай, – заговорил он свистящим шёпотом, –
не надо пятьсот с возвратом. Возьми лучше двести… с отдачей. Ну… триста…
Он был похож на избалованного ребенка, которому пообещали
дорогую игрушку, но как-то не получилось. Баловство баловством, а ребёнка
всё-таки жалко. Он ведь надеялся… ждал, мечтал… мысленно уже видел у себя в
руках эту игрушку…
– Женя, Женя. – Виринея качнула головой с ласковым
осуждением. – Я тебя как старого доброго друга прошу: дай денег. В долг.
Отыграю на рулетке, отдам.
При слове «игра» Евгений Додикович припомнил не столь уж
давние сражения в покер, и вот тут до него наконец дошло! Унаследованная от
пращуров коммерческая жилка прозвенела золотым камертоном даже сквозь любовный
угар. Мечтательный Ромео мигом исчез, уступая место гражданину Корейко, и тот с
интонациями Остапа Бендера восторженно констатировал:
– Гениально. Согласен участвовать в концессии. За
двадцать пять процентов. Обеспечу охрану, поддержку финансовую и моральную.
Замётано.
Виринея кивнула. Консенсус был достигнут.
Рулетка изобретена в Париже и введена в употребление в
салонах отелей Живра и Суасон, знаменитых по страшной игре, которая там
происходила. Впоследствии братья Перрены усовершенствовали её. Сначала они
имели только нумера, числом тридцать шесть, и два цвета – чёрный и красный.
Перрены прибавили к ним чёт и нечет, «манкэ» и «пассэ», первую, вторую, третью
дюжину, три колонны и, главное, два зеро, то есть два «плие» или два «такса»,
при которых все проигрывали. Игра в рулетку – самая азартная из азартных…
М. И. Пыляев. «Старое житье»
Не играйте: если у вас депрессия, если вы зависимы от
алкоголя, если вы чувствуете себя одиноким, если предназначенные для игры
деньги вы взяли в долг.
Советы начинающим
Не за то отец сына бил, что играл, а за то, что отыгрывался.
Народная мудрость
К вечеру распогодилось. Дождик иссяк, на небе показался
месяц, бледный, ущербный, в частой россыпи оскольчатых звезд. Воздух сделался
прозрачным и стылым, на траву упала белая вуаль, под колёсами машин лопались
хрусткие ледышки, в одночасье заковавшие лужи. Зима была уже не за горами.
Как раз шла программа «Время», когда к монументальным дверям
казино «Монплезир» подкатил новёхонький перламутровый «мерседес». Мягко
открылись дверцы, и неоновые огни озарили – как это нынче принято говорить –
человека, похожего на Евгения Додиковича Гринберга. В белом смокинге. И – под
ручку с ним – роскошную даму, отдалённо смахивавшую на Виринею. Эта последняя
была облачена в довольно-таки откровенное платье, взятое напрокат.
– Отвали, – посоветовал Евгений Додикович
подскочившему молодцу из ресепшен. С вяканьем задействовал автомобильную
сигнализацию и, снова превратившись в галантнейшего кавалера, мило улыбнулся
своей даме: – Пойдём же, радость моя, труба зовёт.
Виринея внутренне заходилась от смеха пополам с отвращением.
Тем не менее она нашла в себе силы проворковать по возможности томно:
– Да, веди же меня, милый, веди…
И они пошли… Нет, не совсем так. Даже совсем не так!
Они!
Прошли!!
Проплыли!!!
Продефилировали…
Неторопливо, под ручку, мимо накачанных гигантов,
олицетворявших секьюрити. Гнездо порока, роскоши и наслаждений жило своей
жизнью. Азартной, бьющей через край и на первый взгляд вроде бы вполне
хаотичной. Но только на первый взгляд. На самом деле всё было под контролем.
Крупье приглядывали за игрой, смотрящие по столам
[165]
– за
крупье, менеджеры смены – за смотрящими, генеральный менеджер – за простыми
менеджерами, и, наконец, за генеральным менеджером – сам директор. Дедка за
репку… (Как гласит народное продолжение: внучка за сучку.) Тянут-потянут…
капусту из карманов клиентов…
Мягко шелестели карты. Лязгали «однорукие бандиты».
[166]
Неслышно сновали официанты… Нецеломудренные красотки под
восторженные мужские крики изображали пламенную страсть, делая стриптиз
«total-nude».
[167]
Слюни, похотливые взгляды, виртуальное
удовольствие… Кому этого было мало – в баре, попивая брют,
[168]
ждали своего часа проститутки…
– А что, по-моему, здесь неплохо! – Закурив
толстенную сигару, Гринберг воззрился было на женщин. Потом перевёл взгляд на
Виринею: – Надеюсь, дорогая, сегодня ты меня не разочаруешь!
Есть анекдот. Муж с женой созерцают выступление юной
красавицы фигуристки. «Вот бы, – мечтательно произносит муж, –
произвольную программу с ней откатать…» Жена грозно поворачивается к нему: «Я
ещё посмотрю, как ты сегодня обязательную откатаешь!»
– Уж я постараюсь, дорогой, уж я постараюсь… –
Взгляду Виринеи позавидовала бы морозильная установка. Недаром слово «дорогой»
всего чаще употребляется там, где речь идёт о не очень-то безоблачных
отношениях. Впрочем, Виринея нежно взяла Грина под руку, и парочка направилась
в зал для очень важных персон. Там играли по-крупному.
Горели в свете люстр глаза и караты, вертелись, завораживая
взоры, обманные круги рулетки, воздух отдавал духами и табаком, но главное –
был пропитан алчностью, азартом, бешеной жаждой удачи. К чёрту рассудительность
и здравый смысл! Qui ne risque rien – n’a rien!
[169]
– Бедняжечка, никто с ним играть не хочет… –
Виринея осмотрелась и потянула Гринберга к столу, за которым томился в
одиночестве крупье.
Она не знала, что в казино действует неписаный закон – не
садиться за стол, где крупье не вызывает симпатии. А какие чувства могли
пробудиться при взгляде на этого амбала с перебитым носом, плечами шириною в
дверь и перстневой татуировкой «отсидел срок звонком»? Играть с ним на интерес
что-то не хотелось. На него уже недобро посматривал пит-босс: «Гнать к чёртовой
матери. Набрали уродов…» Да уж. Этот крупье был далеко не лощёным красавцем из
фильма «про красивую жизнь».
