– Всё! Зер гут, камараден! – выдал Серый ещё одну
ритуальную фразу. Справился наконец с бахилами и натянул старую, неимоверно
грязную курточку-болонью. – Выходим, господа!
Вылезли, взяли из багажника сумки и под вяканье принявшего
стражу «Клиффорда» двинулись проходным двором на соседнюю улицу. Был пятый час
вечера, самое подходящее время. Люди возвращались с работы, малышню вели по
домам, бомжи ещё промышляли вдали от берлог… Никто не помешает.
Вскоре они подошли к большому четырехэтажному дому, сразу
видно, расселённому, – с улицы он был заколочен.
– Лево руля. – Серый, ходивший сюда на разведку,
уверенно свернул за угол во двор, и они увидели свисающую на одной петле дверь
некогда чёрного, а в советские времена самого что ни есть парадного
входа. – Медам, месье, прошу!
Всё было как всегда. Изнутри густо тянуло зловонием.
Постарались кошки, бомжи и случайные, скорбные животами прохожие.
– Никакой сознательности в народе… – раздражённо
бормотал Юркан, первым поднимавшийся по загаженной лестнице. Он внимательно
смотрел под ноги, стараясь ни во что не ступить. Юмор ситуации состоял в том,
что им самим, если всё пойдёт хорошо, предстояло покинуть это здание лишь через
несколько часов. А это значило, что в миазмы разорённого дома вольётся и их
скромная лепта.
Между тем когда-то, при жизни, дом был вправду очень
славным. Даже в старой части города не всюду встретишь подъезды, сплошь
выложенные рельефными изразцами, и эти изразцы за сто лет не утратили ни
блеска, ни красок, подобранных с изяществом и художественным вкусом. Вился с
плитки на плитку совершенно живой плющ, сквозь густые листья синел заброшенный
пруд, в таинственном полумраке расцветали золотые и белые лилии…
Хоть отколупывай и к себе в квартиру тащи.
Натаха по-хозяйски осматривалась по сторонам:
– Однако хороший дом, почти не разбомбленный,
[16]
так, падальщики
[17]
поковырялись…
– Дай-то Боженька, чтобы без «синего фона», –
проворчал Юркан.
– Типун тебе на язык! – Натаха сразу остановилась
и проворно поплевала через левое плечо. – Тьфу, тьфу, тьфу!
– Ты, Юрка, накаркаешь. – Серый зачем-то выключил
фонарь и сказал с нарочитой бодростью, словно объясняя кому-то: – Мы честные
чердачники, не могилы роем…
И не двинулся с места, пока жадно, в две затяжки, не выкурил
затрещавшую сигарету.
Воистину профессиональный фольклор ещё ждёт своих Колумбов
от филологии. Может, когда-нибудь и дождётся. Начали же у нас с грехом пополам
изучать воровской эпос, подвели теоретическую базу под детские страшилки о
Чёрной Руке… Так вот, на любом заводе, где есть хоть одна мало-мальски
серьёзная печь, вам непременно расскажут, как однажды сломался манипулятор,
шурующий в этой самой печи, и, ухватив за шкирку, поволок в пламя рабочего.
Люди, лазающие под землю, поведают про Горбатого каменотёса и «дедушку шубина»
(именно так, с маленькой буквы), устраивающего завалы. Ну а «синий фон» – это
бич Божий профессиональных кладоискателей. Кто видел его – утверждает, будто
это такое свечение ярко-синего или голубого тона. Вот только видевших и
способных позже что-либо утверждать очень немного, ибо встреча с «фоном» обычно
заканчивается гибелью или умопомешательством. Потому как вызывает он панический
страх, предвещает всевозможные беды и даже может выдернуть все кости, оставляя
от человека бесформенную кровавую груду. «Ведьмин студень» братьев Стругацких,
но не где-то «у них там», а здесь у нас в России, в Питере, и, если подумать, все
соглашаются, что дыма без огня не бывает…
…На чердак вела лестница с обломанными ступенями. Первым по
ним вскарабкался Серый. Он поднялся легко, без напряжения: не зря (даром что
головкой ударенный) занимался когда-то самбо и «работал по камээсу».
[18]
Следом влезла Натаха – именно влезла, задыхаясь, пыхтя,
любовь к компьютеру и эклерам давала о себе знать. Юркан одолел ступени
последним, проклиная раненую руку и вполголоса матерясь.
На чердаке царили грязь и полумрак. Пол был покрыт вековой
слежавшейся пылью, неким подобием не то ваты, не то войлока, при малейшем
сотрясении испускавшим густое, медленно оседавшее облако.
– Ну, приступим, благословясь… – Осмотревшись,
Серый вытащил из сумки маленькую мотыгу, отошёл в угол и, отворачивая лицо,
принялся рыхлить «археологический слой». Потом достал лопатку и опустился на
корточки, деловито начиная раскопки.
– Аминь. – Натаха и Юркан тоже взялись за мотыжки,
пыльная туча поползла к стропилам из трёх углов сразу. Процесс пошёл.
Скоро все надсадно кашляли, но респиратора не надел ни один.
Не признавали. Хотя и могли купить в ближайшем хозяйственном магазине. Расея…
– Есть контакт! – скоро крикнул из своего угла
Серый. В его руках тускло мерцала здоровенная пивная бутылка, украшенная
горделивой надписью полукругом: «Калинкин. Петроград. Заявлено отделу
промышленности».
– Десять баксов, – ободряюще прокомментировала
Натаха. Да уж – это вам не современный «Калинкин», посуду от которого ещё не
всюду берут, а если берут, то за гроши!
Сама «атаманша» тоже не теряла даром времени и была по
обыкновению удачливей мужиков. На свет Божий явилась петля из красной муаровой
ленты с тонкими желтыми полосками по краям. Потом золотой галун от офицерского
погона с двумя малиновыми просветами и тремя звёздочками, вышитыми мишурой.
– Подполковник Стрелков! – Сразу
заинтересовавшись, Юркан подошёл поближе, осторожно осмотрел находку. – А
ведь это скорее всего темляк. Цветов ордена святой Анны. – И деловито
прокомментировал: – Обычно жаловали за геройство.
Мог ли знать храбрый боевой офицер, принимавший награду, где
она в конце концов окажется и какие руки её будут держать…
Между тем процесс споро шёл вглубь и вширь, постепенно
охватывая всю чердачную площадь. Одна за другой из пыли извлекались находки:
аптечные пузырьки с двуглавыми орлами, позеленевшие монеты, пара непонятных
медяшек с эмалевыми глазками, старинные пуговицы. Всеобщее ликование вызвала
находка Юркана – четырёхгранная бутылочка, сплошь покрытая рельефными ликами
святых и испещрённая славянской вязью. «Вера твоя спасет тя, – значилось
на одной из граней. – Иди с миром. Святая вода Угрешского монастыря».
– Вот он, опиум для народа! – Натаха восхищённо
повертела бутылочку, любовно погладив, вернула хозяину. – Полста баксов,
Юркан. С тебя причитается!
– Да уж. – Тот убрал добычу в сумку и, вытерев
трудовой пот (на лице образовались грязные разводы), внимательно оглядел чердак. –
Да, как говорил Горбач, вот где собака порылась. Здесь, пожалуй, всё.
