Решив проверить это предположение, Рита отошла от своего
аквариума и осторожно потянула к сизарю раскрытую ладонь, выпростанную из
рукавицы. Пальцы у Риты были именно такие, какие бывают у тридцатипятилетней
женщины «со следами высшего образования», не от хорошей жизни подавшейся в
рыночные торговки. Ещё не опухшие-оплывшие-бесформенные, но уже огрубевшие, с
красными пятнами на костяшках. И ногти – наманикюренные, но обломанные и
обгрызенные…
По Ритиной логике, домашний породистый голубь из голубятни
должен был быть совершенно ручным. Увы!.. Чистота её намерений вызвала у
обладателя хохолка вполне обоснованные подозрения. Когда рука приблизилась на
критическое, с его точки зрения, расстояние, мутант – или не мутант, кто его
разберёт, – захлопал крыльями и нервно взлетел. Женщина вздохнула,
проводила его взглядом и тут увидела, что к ней приближался первый за весь день
покупатель.
О-о-о. Это был не совсем обычный покупатель. Вернее – совсем
даже не обычный.
Он появлялся каждый будний день, весь неполный месяц Ритиной
рыночной биографии, и остальные ларьки ему были без надобности. Его
интересовали только «Цветы Кавказа», да и то, надо думать, не из-за особой
Поганкиной привлекательности, а потому, что других цветочников поблизости не
наблюдалось. Они с Ритой уже вторую неделю здоровались, даже иногда обсуждали
погоду, и надо ли говорить, что она загодя откладывала для него цветочки
получше, а выбранный продавала со скидкой, возмещая затем разницу за счёт
других покупателей. Обыкновенных.
Она только никак не могла решить для себя, кто же он такой.
Одет всегда очень добротно. Явно не бедствует. Розочки по
полтинничку берёт не поморщась. Но не из новых русских. Рылом не вышел. У тех
ряшки… как бы поприличней сказать… такие авторитетные. А этот – сала ни грамма,
скулы углами. И новый русский приезжал бы на «мерседесе», а этого привозит
тёмно-зелёная «Волга», и сидит он спереди-справа, рядом с водилой. Был бы лет
на двадцать постарше – Рита сочла бы его руководителем предприятия старого
советского образца. Замдиректором или вовсе директором. Может быть (судя по
тому, как он всегда поступал с купленным у Риты цветком), даже того научного
института с обманчиво-нейтральным названием, который раньше занимал сгоревшее
здание… Хотя нет. Таких советских директоров отродясь в природе не бывало. Где
лысина, где нездорово-отёчная физиономия и деревянная фигура завтрашнего
инфарктника?.. Фиг вам. Олимпийский чемпион на покое. А может, и не на покое.
От того места, где всегда останавливалась машина, и до Ритиной «точки» вела
асфальтовая дорожка, сплошь покрытая чудовищным гололёдом. С раннего утра
дорожку до зеркального сияния раскатывали весёлые студенты из расположенных
поблизости общежитий. Потом, ругаясь и шаркая, добавляли глянца рыночные
покупатели. Так вот, мужчина ходил по этому катку, совершенно не осторожничая.
Но Поганка ни разу не видела, чтобы он поскользнулся.
Он подошёл, поздоровался, и Рита радостно захлопотала:
– Вот свеженькие, очень советую… Долго не вянут и
холода не боятся… Хозяин завёз, небось думал – к праздничку раскупят. А наши и
не думали…
Праздничек действительно ожидался не из тех, на которые
россияне привычно дарят цветы: годовщина выборов президента. Мужчина кивнул и
вдруг спросил:
– А куда пивной ларёк делся? Конкуренты украли?
Упомянутый ларёк он не посещал никогда, но тот факт, что на
его месте остался лишь рельефный след на снегу, оказывается, заметил. «Ишь,
какие мы наблюдательные… А со стороны кажется – ни налево, ни направо не
смотришь…»
Вслух она ответила:
– Так разорились. Вы слышали, может? В который раз пиво
закупили, а оно взяло и скисло. Начали торговать, мужики чуть стёкла им не
побили… Да что пиво – молоко долговременное, в пакетах, и то портится… даже в
газете писали…
Мужчина интереса не проявил. Молча кивнул, взял протянутую
Ритой бледно-лососёвую розу и вытащил кошелёк. «Да кто ж ты такой?» – в тысячу
первый раз подумала рыночная цветочница. Не в пример некоторым, «её» покупатель
не благоухал дорогими парфюмами и был коротко стрижен – хотя и не по-бандитски
(а надо сказать, что мысль о бандитах у Поганки мелькала). Русые волосы были
пушистыми ровно настолько, чтобы, несмотря на аккуратный ёжик, производить
впечатление неисправимой кудлатости. В них блестела густая яркая седина. «А
вдруг ты военный? – осенило вдруг Риту. – „Настоящий полковник“…
Строчка из популярной песни, посвящённой на самом-то деле
женскому одиночеству и несбыточному ожиданию принца, внезапно сработала как
катализатор. На глаза навернулись слезы, выжатые вовсе не холодом и не
поднявшимся ветром.
– Мужчина!.. – жалобно проговорила Поганка. –
Вот вы всё ходите, ходите… цветочки берёте… А взяли бы да хоть разочек к бедной
девушке в гости зашли! По-простому-то…
Он, успев кивнуть ей на прощание, уже поворачивался идти.
Занятый своими мыслями, он, конечно, не ожидал подобных речей (которые саму-то
Риту застигли врасплох). Он вскинул голову и пристально посмотрел на неё. Ой,
глаза были!.. Рентгеновские!..
– Так ведь побрезгуете… знаю я вас… – всхлипнула
цветочница.
В настоящий момент её женская биография действительно
сворачивала прямым ходом в тартарары. Отвернувшись, Поганка сердито
высморкалась, буркнула «извините» и вытерла руку о некогда белый передник. И по
ходу дела вспомнила, где последний раз видела точно такие глаза. Видела! Только
на более молодом и специфически напряжённом лице. В приёмной Большого дома вот
где. Что характерно, цвет тех глаз Рига не запомнила. Не запомнила и теперь.
– Если бы брезговал, не покупал бы у вас. – неожиданно
ответил мужчина.
– А… – Рита безнадёжно махнула рукой. – Я
вообще-то во-о-он в том доме живу… Видите, где антенна сломанная висит? –
Он не посмотрел, но терять было нечего, и она продолжала: – Пятый подъезд,
пятьдесят восьмая квартира… Предпоследний этаж… Мало ли… соскучитесь как-нибудь
вечерком…
– Спасибо, – кивнул «настоящий полковник».
Повернулся – уже окончательно – и зашагал вдоль решётчатой выгородки, гордо
именовавшейся автосалоном. Он шел туда, где подпирал клочковатое утреннее небо
пятнадцатиэтажный угловатый огарок бывшего «Гипертеха». Ритина подружка Натаха
своими глазами видела, как это было. Как рвались из окон раскалённые рыжие
протуберанцы и по асфальту хлестали шрапнелью осколки стёкол, лопнувших от
непомерной температуры, как теснились тревожно-красные машины пожарных и
завывала «скорая помощь», а поодаль стояли растерянные и продрогшие сотрудники
института, выбежавшие из своих лабораторий в одних пиджачках и рабочих халатах.
И лез в такое же утреннее – только осеннее и дождливое – небо клубящийся дымный
столб, сплошной и монументальный, словно в передаче про камчатский вулкан, но
вулкан – это далёко и по телевизору, а здесь всё происходило прямо посреди
Питера – и очень взаправду…
…Тёмно-зелёная «Волга» тронулась с места и не спеша передвинулась
к перекрёстку, чтобы подобрать Поганкиного покупателя и не заставлять его
далеко возвращаться. Всё как всегда, всё по заведённому ритуалу. Почти на самом
углу беспомощно замер большой импортный джип. Возле него раздраженно метался
владелец – насколько могла разглядеть Рита, с физиономией не то что «семь на
восемь», а что ни есть «семнадцать на восемнадцать». Ещё одна закономерность.
Именно в этом месте Рита почти каждый день наблюдала заглохшие иномарки. Явно
не нравилось что-то тонкой импортной электронике. Отечественные автомобили,
примитивные и надёжные, как утюги, брали иномарки «на галстук», и метров через
сто те заводились как ни в чём не бывало.
