Выпили. Помянули. Помолчали. Потом Рита спросила:
– Она… там работала?
Иван пожал плечами:
– Там даже тел не нашли. Одна копоть по стенкам. –
Он говорил самым будничным тоном, без желваков на щеках и трагического надрыва,
но после месяца на цветочном посту Рита хорошо понимала, какова была цена его
спокойствию. А он вздохнул и добавил: – Ребёнка мне обещала.
– Господи!.. – ахнула Рита. И… отчаянно,
неконтролируемо разревелась.
Её собственная, очень давнишняя, первая и единственная
беременность завершилась абортом. Дело было на первом курсе; отцу ребёнка,
Ритиному ровеснику, «проблема» оказалась без надобности. («Всё
правильно, – хмуро подумал Иван. – Уложить девчонку в постель,
позабыв от восторга натянуть элементарный презерватив, – это мы мигом. А
взять на себя мужскую ответственность за будущего ребёнка и за ту, что сделала
тебя, сопляка, мужчиной, – это нет, это нам ещё рано, это мы ещё
маленькие…») Саму Риту… о нет, мать не тащила её насильно в больницу, не
угрожала выгнать из дому. Хотя лучше бы угрожала. Тогда Риту, может, спасли бы
природные упрямство и гордость. А так… Постоянная промывка мозгов – тихие
материнские слезы под лозунгом «я для тебя… я на трёх работах… чтоб выучилась…
а ты!» – возымела должное действие. Плюс косые взгляды соседок, которым,
конечно, до всего было дело: «Яблочко от яблоньки…» Соседки помнили Ритину мать
точно в таком же положении; Ритин отец, проходивший под кодовым названием
«Данила-мастер», тоже предпочёл кануть в безвестности. И наступил день, когда
на вопрос равнодушного врача в женской консультации: «Аборт делать будешь?» –
Рита тихо выговорила: «Да…» И жизнь пошла дальше своим чередом. Учёба, работа,
замужество. Когда выяснилось, что детей иметь Рита категорически больше не
может, супруг оформил развод. Матери, жившей в Луге, она с тех пор звонила реже
и реже…
Всё это она вывалила Скудину задыхаясь, всхлипывая и икая.
То есть в «мирной жизни» Рита, конечно, давно своё горе пережила. Не падала в
обморок при виде играющих на улице ребятишек, не глядела с тоской вслед молодым
мамашам с колясками. Коллеги (далеко не по рынку) прозвали её «железной леди»,
и было за что. Но… вот случается же. Синдром попутчика в поезде, которого не
увидишь назавтра и которому именно оттого изливаешь всё самое сокровенное. А
если он ещё и сознаётся в сходной беде?! И вот коротнуло. И вот прорвало. И
понесло…
– Училась-то где? – спросил Иван. Он передвинул
свою табуретку и обнимал плачущую женщину, гладя по голове. Рита, переставшая
притворяться Поганкой, была очень даже симпатична ему. Нежное, не испорченное
«боевой раскраской» лицо, ухоженная фигурка… И под футболкой на ней совсем ничего
не было надето. «Интересно, чем же это у нас с ней кончится?..»
Рита честно ответила:
– В ЛИАПе…
[23]
Вот это было не совсем в точку: Кудеяр ждал, что она
упомянет филфак или скорее даже журфак. А впрочем… чем только наши технари
нынче не занимаются. От бескормицы-то.
– Ты, – посоветовал Иван, – на базаре своём
поосторожней смотри. За деньги они… маму родную, не то что тебя.
Рита в последний раз утёрла платочком слезы и сопли и
собралась было отстраниться, но возле Ивана Степановича было до того тепло и
надёжно, что отстраняться расхотелось, и она осталась сидеть как сидела. Только
спросила:
– А сам-то чем занимаешься?
Иван усмехнулся:
– А я этот их институт охраняю.
Звук, раздавшийся со стороны коридора, он услышал гораздо
раньше Риты. Это было тяжёлое, полновесное шлёпанье водяных капель. И
производили его вовсе не талые хлопья, исступлённо молотившие по отливам с той
стороны. Нет! Не атакующая автоматная дробь, а этакие шаги Командора.
Неторопливые и неотвратимые.
Кап… Кап. КАП.
И раздавались они изнутри квартиры, из маленькой комнаты.
– У тебя там что, фрамуга открыта? – насторожился
Иван.
– Мамочки!!! – Рита вывернулась из его рук и,
снова потеряв тапки, пулей вылетела из кухни.
Иван подоспел следом, когда она уже зажгла в комнате свет.
– Мамочки, – ахнула Рита.
Кобры выползают из нор
Картина, открывшаяся их глазам, действительно повергала в
отчаяние. Было полностью ясно: квартирный полтергейст нарочно вводил Риту в
заблуждение, притворялся паинькой и усыплял её бдительность, чтобы сполна
отыграться именно теперь. По полу во всё возрастающем темпе стучала капель,
грозившая перейти в потоп, если не в камнепад. Дальний угол потолка густо
пропитался водой, уподобившись перевёрнутому болоту. Штукатурка на глазах
разбухала, всерьёз подумывая обваливаться. В нескольких оформившихся центрах
собирались, то и дело срываясь вниз, крупные капли. Пахло тёплым, мокрым и
затхлым. «Бирма. Сезон дождей…» – подумал Иван. Спасибо хоть это была просто
вода. Не кровь, например. А то мало ли что в наше просвещённое время может протечь
с потолка.
Но так или иначе, готовый извергнуться гейзер сочился прямо
на кое-как застланную кровать. Старую, железную, выкрашенную голубой и серой
краской и казённую до последней заклёпки. Древнее шерстяное одеяло,
прикрывавшее сетку, было уже полностью мокрым. Рита стояла перед кроватью на
коленях и силилась вытащить из-под неё угодивший в «зону затопления» большой
чемодан. Чемодан принципиально не поддавался. Скудин отстранил женщину,
нагнулся и выволок упрямца наружу. Это оказался даже не совсем чемодан, а
натуральный дорожный сундучок довоенного образца. Фанерный, с четырьмя
деревянными рёбрами по крышке и дну. Жизнь явно била его, но до сих пор
сундучок оказывался прочней. И стало ясно, почему Рита никак не могла его
вытащить: весил он уж точно раза в полтора побольше её самой. «Что там у неё,
интересно? Кирпичи золотые?..» Рита между тем бросилась в ванную (где – о
Господи! – до сих пор благоухало чудесной импортной пеной!) и примчалась
обратно с тряпкой и пластмассовым тазиком. Taзик тотчас отправился на кровать,
а тряпкой она принялась бережно протирать спасённый сундук. «Действительно,
золотые…»
С потолка на кровать звучно шлёпнулся первый кусок
штукатурки. Потом ещё и ещё.
Иван уже понял, что в этой маленькой комнате было устроено
нечто вроде склада. Почти никакой мебели, сплошные ящики и коробки. Все как
одна тяжеленные. «Тоже с драгоценностями небось», – подумал он, помогая
Рите переставлять и перетаскивать их подальше от опасного места. Вслух же
сказал:
– Иди аварийку вызови, что ли.
Рита чуть не плакала. Нет, такой пакости от квартирного
домового она всё-таки не ждала. Болтовня это всё, будто полтергейстам якобы
свойственно некоторое благородство!
