04.08.38. Сегодня за обедом неожиданно понял, что напрочь
забыл о своём желудке. Ни тяжести, ни других неприятных симптомов, аппетит
отличный, всё перевариваю прекрасно! Долой материализм, он так же неполон, как
и наше традиционное представление о пространстве и времени! Царица Тамара,
волшебница моя рыжеволосая! Завтра же зайду, поклонюсь в ножки. Столь же
прекрасна, сколь и умна, редкое сочетание в человеке. Кое-кого мне, между
прочим, напоминает…
Профессор Звягинцев снова отодвинул отцовскую рукопись.
Оглянулся, развернув крутящееся кресло. Марина и её мать безмолвно смотрели на
него со стены. Лев Поликарпович почувствовал, как застилает глаза туман. Столь
же прекрасна, сколь и умна… Сдёрнул с носа очки и принялся яростно их
протирать.
Об. 08.38. Приснился ошеломляюще яркий сон, настоящее озарение.
Я увидел тело времени в виде огромного, медленно распускающегося бутона.
Проснулся, зажёг лампу, стал писать. Если вдуматься, в каждое мгновение в
каждой точке трёхмерного мира существует целая гамма возможностей. В линейном
времени, в четвёртом измерении, осуществляется только одна из них, все
неосуществлённые возможности в совокупности составляют пятое измерение.
Линейное время, замкнутое в круг, оставляет в каждой точке неосуществленные
возможности, но эти возможности, нереализованные в одном времени,
осуществляются в шестом измерении, которое представляет собой совокупность всех
времён. Его линии, идущие во всевозможных направлениях, образуют тело или
трехмерный континуум времени, в котором нам, к сожалению, известно лишь одно
направление. По отношению ко времени мы остаёмся одномерными существами и
поэтому не видим ни параллельного времени, ни его углов, ни поворотов. Ни
параллельных миров? Спрашивается, куда же ушла пресловутая чудь? Как сквозь
землю провалилась? Очень символично…
08.08.38. Вчера фон Траубергу зачем-то понадобилось посетить
остров Костяной, древнее культовое место саамов. Он не случайно так называется,
говорят, там полно сложенных особым образом оленьих черепов и рогов. Ещё
говорят, что остров этот плавающий, и когда он движется вдоль озёрных берегов,
на его остром мысу появляется владычица вод – прекрасная темноволосая Сациен,
любительница соблазнять мужчин. В общем, лопарь-проводник наотрез отказался
плыть на Костяной. Я, полагая, что не стоит лезть туда, куда не просят, тоже воздержался
от прогулки по озеру. Так что фон Трауберг отправился на Костяной в компании с
Хомяковым. Вот настоящие материалисты – никакие предупреждения не
подействовали. «Духи накажут», – сказал проводник. Насмотревшись на
здешние чудеса, я, признаться, весь день ожидал шторма, грозы или хотя бы
проливного дождя, но погода так и простояла отличная, на небе не было ни
облачка. Зато сегодня ближе к вечеру с фон Траубергом и Хомяковым начало
твориться нечто из ряда вон выходящее. Оба вдруг громко запели, словно кликушествуя,
дурными голосами, внешность их странно изменилась, кожа на головах стала плотно
обтягивать черепа, что создаёт видимость живого трупа, у обоих цвет лица
восковой, движения неестественны. Такое впечатление, будто напрочь сошли с ума.
Слава Богу, часам к двенадцати наши «кликуши» почти одновременно угомонились и,
обессилев, упали как мёртвые. Завхоза Потапа от увиденного пробрала – и смех, и
грех! – медвежья болезнь. В общем, весело было…
12.08.38. Болезнь Хомякова и фон Трауберга всё усугубляется,
теперь они поют ночами до рассвета, причём поют нечто явно осмысленное, хотя и
непонятное. Как объяснил Данилов – на юкагирском, ламаитском и якутском языках.
Откуда, спрашивается? Недуг этот по-местному называется «меречкой»,
«мереченьем». Население объясняет его кознями духов, разгневавшихся на людей,
которые осмеливаются нарушать их покой. Впечатление такое, будто в наших
материалистов действительно вселились бесы. И кричат столь сильно, что
невозможно сосредоточиться. Похоже, что экспедиция наша входит в завершающую
фазу. Какие уж тут исследования. Ни дать ни взять нам оттуда, из какого-то
высшего измерения, суют палки в колёса. Видимо, не понравились. По крайней
мере, некоторые из нас. Посоветоваться, что ли, с Тамарой Григорьевной? Не
удивлюсь, если вдруг что подскажет…
15.08.38. Не сглазить бы – похоже, обнаружился способ
определения констант для системы уравнений, описывающих состояние
индивидуальной сферы времени. Вышел на него совершенно интуитивно, на грани
иррационального. Наверное, это местная природа так подействовала на меня. Здесь
кожей чувствуешь какую-то энергию, идущую от скал и лесов. Даже жаль, что скоро
придётся уезжать. Завтра прибывает гидроплан. Экспедицию эвакуируют. Хомяков с
фон Траубергом уже совсем не в себе, голосят теперь и ночью и днём, думаю, им
прямая дорога в жёлтый дом. Положа руку на сердце, ни того, ни другого мне
совершенно не жаль…
По улице далеко-далеко…
Тот, кто пишет о тайнах языком, доступным каждому, –
опасный безумец.
Роджер Бэкон. 1250 год
Володя Гришин, бывший муж Марины, жил на Чёрной Речке. От
улицы Бассейной, где обитал профессор Звягинцев, почти через весь город. Ну
там, не через весь, но через самую населённую и забитую машинами его часть – уж
точно.
Давиться в пробках вечернего часа пик Лев Поликарпович был
не любитель. Вернувшись из института домой, он загнал арахисового «москвича» в
гараж и поехал к Володе на метро.
Когда Марина была маленькой и вечерами гуляла с папой около
дома, она всё собиралась однажды отправиться по Бассейной «далеко-далеко» – за
железную дорогу, мимо дымящей трубами ТЭЦ, до самого моря. Она даже, как умела,
готовилась к этому путешествию. Прочитав книжку про Чипполино – а вернее,
изучив в ней картинки, – начала собирать какое-то необходимое, по её
мнению, имущество: любимый мяч, кубики… Делала узлы из платков и привязывала их
к палкам. Чтобы можно было закинуть на плечо и нести в дальний путь. Как
бездомный Чипполино, уходивший на картинке в огромное закатное солнце…
Путешествие по Бассейной, конечно, так и не состоялось. Но,
став уже взрослой, Марина однажды созналась отцу, что иногда во сне
отправляется в своё «далеко-далеко» – и знакомая, короткая, в общем-то,
Бассейная чудесным образом выводит в неведомые уголки города и всё никак не
кончается…
Попадая на улицу Савушкина, Лев Поликарпович всякий раз
вспоминал тот давний разговор с дочерью. Наверное, оттого, что улица Савушкина
имеет длину, действительно подходящую для путешествий, и это отчётливо
ощущается сразу, стоит только на неё выйти. И ветер всегда по ней разгуливает,
точно по океанской набережной, и гонит по лужам блестящую рябь, и нацелена она
плюс-минус точно туда, где, пронизав рваные облака, в Питере за мокрые крыши
опускается солнце…
В нашем городе есть несколько кварталов, сразу после войны
построенных пленными немцами. Там стоят небольшие, аккуратные, одинаковые дома,
и квартиры, расположенные на втором этаже, имеют свои собственные подъезды. С
такими узкими лестницами, что можно стукнуться локтями одновременно в обе
стены. Подойдя к знакомой двери, Звягинцев не на шутку разволновался. Поневоле
вспомнилось, как он приходил сюда, когда ещё была жива Марина. И, выйдя замуж,
целых полгода пыталась сосуществовать вот с этим самым Володей… Потоптавшись
туда-сюда по асфальтовому проезду, вдоль трясущихся на ветру голых кустов,
профессор надавил кнопку звонка.
