…Кошкин хвост. Сейсмоволны не смогли прозондировать гору на
глубину более десяти метров, гравиметр оказался в состоянии оценить пустоту
лишь на небольшом удалении от поверхности. Альберт (кончивший, между прочим,
специальные курсы лозоходства) вооружился двумя г-образными рамками и принялся
настраиваться на подземные полости. Потом долго мерил ногами склон, напряжённо
хмурясь и глядя на пошевеливающиеся кончики рамок. Напряжения тонких полей
указывали на протяжённую геоактивную зону. А то оно и без них было не очевидно…
– Вы хоть понимаете, что это значит? – Звягинцев
помрачнел и так глянул на Скудина, словно именно подполковник был во всём
виноват. – Это же «красная полоса»!
В голосе учёного слышалось разочарование и злость от чувства
собственного бессилия.
– Как лампас на генеральских штанах? – живо поинтересовался
сидевший на валежине Гринберг. Поинтересовался, естественно, не у профессора, а
у Виринеи. Придвинулся к девушке и повёл шкодливым пальцем вдоль её
бедра. – Генеральский лампас бывает во-от такой ширины…
– Какие там к чёрту штаны! – Звягинцев всё-таки
услышал, повернулся к Гринбергу, ноздри его свирепо раздувались. – Так в
геологии называются места, где современными методами не просматриваются недра
планеты. На территории Советского Союза таких зон было выявлено всего две. Одна
под Тбилиси, вторая в Поволжье…
– Значит, нам повезло, – улыбнулся Глеб. – Мы
открыли третью.
– Премию дадут? – деловито осведомился
Гринберг. – Нобелевскую?
– Её, – пообещал Глеб, – назовут нашими
именами. Останемся в веках.
– Нет, лучше наличными, – не сдавался Гринберг. –
Я слышал, что по крайней мере за обнаружение натуральной оспы…
– Тьфу на вас! – чуть-чуть смягчился
профессор. – Ладно, хватит болтать. Собирайтесь, дальше пойдём.
– Вот так всегда, – заныл Женя. – Мне
знакомый медик со «Скорой» рассказывал. Вызвали их к больному, они посмотрели и
ахнули – как есть оспа, ну все симптомы прямо по учебнику. У нас в Питере,
между прочим, не в захолустье каком… Сообщили куда следует, сами уже к халатам
кармашки для долларов пришивают… А больного у них забрали – и всё. И больше ни
звука. Вот так всегда с нашим братом…
– Да ну тебя, Додикович, последний аппетит
отобьёшь. – Виринея со вздохом встала и подняла с земли рюкзачок. Лёгкая
рубашка на ней совершенно промокла от пота. – Иван Степанович, у вас тут
всегда такое пекло?.. Заполярный круг называется!
Солнце в самом деле казалось огромным раскаленным блином в
безоблачном небе. Недвижимый воздух был ощутимо плотен, отдавал густым лесным
духом, ароматами верхового болота, разогретым гранитом. Даже не верилось, что
дело происходило гораздо севернее места, которому, как гласила легенда, ещё
Пётр Первый за суровый климат дал название Кемь – по первым буквам известного
русского выражения.
Как всё-таки много зависит от морального состояния. Если бы
Чёрная тундра подарила хоть мало-мальский отблеск удачи, ноги сами понесли бы
учёных вперёд. А так… Немедленно навалилась усталость, и блистательные надежды,
с которыми ехали сюда из Петербурга, начали казаться несбыточными и наивными. А
вся экспедиция – злой насмешкой судьбы.
«Отрицательный результат – тоже результат, – твердил
про себя Веня Крайчик. – Только не раскисать!»
«У всех случаются неудачи, – мысленно вторил ему
Альберт. – Значит, в другой раз повезёт. И вообще, только начали…»
«Вот такой ширины!» – сердито передразнивала Гринберга
Виринея. – А если эта чёртова полоса с тридцатых годов взяла да и
расползлась?»
Наконец вышли на берег священного для саамов озера Сейдъявр.
Здесь устроили получасовой привал.
– Ну и Ташкент! – Альберт сбросил рюкзак, без сил
вытянулся на песке.
Лев Поликарпович сел на камень у самой воды, подумал о
чём-то, снял кроссовки, попробовал ногами воду. И остался сидеть на тёплом
валуне, стараясь не показывать, насколько устал. Его здоровая ступня была
лягушачье-бледной, как у всех горожан. На больной ноге весь подъём состоял из
грубых рваных рубцов, нога выглядела отёкшей.
– Видел когда-то карикатуру, – сказал Веня. –
Лежат на лесной поляне двое туристов, оба придавленные гигантскими рюкзаками. И
один другому говорит: до чего же легко дышится на природе…
– А мы туристы и есть. – Виринея уселась рядом,
из-под руки посмотрела на водную гладь, окаймленную скалистыми берегами. –
Красота-то какая…
– Вон та гора называется Нинчурт, – неслышно
подкрался Гринберг. – Что в переводе означает женский, как бы это
культурно выразиться, бюст… – И похвастался: – Сам в путеводителе вычитал.
Вот.
Его-то усталость не брала совершенно. Так, лёгкая разминочка
перед серьёзной нагрузкой. Но если он воображал, что в своём камуфляже был
очень похож на неотразимого соблазнителя-супермена, то весьма ошибался. Больше
всего он смахивал всё на того же паскудного мартовского кота.
– А ты знаешь, – добавил он вкрадчиво, – я с
собой сто долларов сюда захватил… Вот, гляди, в кармашке лежат…
Женина служебная характеристика не врала. Он действительно
«западал» на стройных голубоглазых блондинок, желательно выше себя ростом.
Виринея не была ни стройной, ни голубоглазой, ни блондинкой, да и ростом
Евгению Додиковичу только что не уступала. Тем не менее, когда они впервые
встретились в стенах «Гипертеха», Женя рухнул к её ногам буквально с первого
взгляда. Наверное, это сработало исключение, подтверждавшее правило. Капитан
Грин был человек решительных действий. Он подошёл к Виринее и без лишних
словесных выкрутасов предложил ей разделить с ним ночь, полную весёлых
безумств. Ответом был изумлённый взгляд, потом ироническое хмыканье. Тогда
Гринберг вытащил стодолларовую бумажку… за что немедленно и поплатился.
Взбешённая Виринея бумажку порвала в мелкие клочья, а капитану засветила
полновесную оплеуху. Самое смешное, что оплеуха действительно достигла
гринберговской физиономии и запечатлелась на ней зримо и красочно: бедный Женя
был настолько ошарашен неадекватным поведением девушки, что даже фантастическая
реакция его не спасла. С тех пор минуло время. На Женином ложе сменяли друг
дружку Жанетгы-Жоржетты-Мриэтты, но героиней его снов навсегда сделалась
Виринея. Два с лишним года спустя он по-прежнему был у её ног и быстро дозревал
до предложения руки и сердца. То есть создание семьи пребывало пока ещё под
очень серьёзным вопросом, но семейная шутка уже имелась. Про сто долларов.
– Склеенных не принимаем! – Виринея испепелила
Гринберга взглядом. – Катись к своей американке. Весь лагерь слышал, как
ты опять ей вчера всю ночь стратегические секреты продавал. Эта белобрысая
стерва с тобой на всю жизнь расплатится. СПИДом…
– Двести! – Гринберг и не думал оправдываться.
Подумаешь, американка. – Я научу тебя древним саамским таинствам. Ты
знаешь, что сюда, на берег озера, шаманы раньше приводили молодежь? Они
устраивали трапезу, а затем языческие игрища. Учили юных высокому и святому
искусству любви…
