А Гринберг, вращаясь на верёвке, освещал фонарём ни дать ни
взять отполированный, зеркально гладкий гранит. Казалось, колодец не пробурен,
а проплавлен в толще скалы. Потом верёвка закончилась. Гринберга вытащили.
– Метрах в восьмидесяти внизу что-то вроде
площадки… – замёрзший, как собака, Евгений Додикович шмыгнул носом… и
посмотрел на Скудина совсем особенным взглядом, точно во время рейда. –
Командир, – сказал он, – там, внизу, что-то есть. Спинным мозгом чую.
Не знаю, что конкретно, но есть…
Иван вдруг понял: Гринбергу было страшно. Про себя он очень
этому удивился. Подумав, повернулся к Звягинцеву:
– Лев Поликарпович, какие мысли?
Профессор пожал плечами.
– Если Евгений Додикович не ошибается и внизу
присутствует нечто, надо постараться на это нечто взглянуть поближе. Мы ведь
именно за этим сюда прибыли. Завтра возьмём трос подлиннее, фонарь помощнее…
Зонд спустим на световодном кабеле… А пока всю эту красоту в лучшем виде
заснимем!
Веня взял у Гринберга видеокамеру и стал запечатлевать
радужное великолепие льдов. Цифровой агрегат позволял также делать неподвижные
изображения, этим решили воспользоваться и на прощание сделали групповой снимок
на фоне обвалившейся стены: «Здесь был Вася!»
Когда наконец все вылезли наружу, жаркое «ташкентское»
солнце показалось благословением Божьим.
Американцы вернулись со своих разысканий как раз к ужину.
Вернулись очень голодные и, выражаясь языком школьных сочинений, усталые, но
довольные. Они предвкушали грядущий научный триумф.
– Идем, Лёва, я тебе что-то покажу! – пригласил
Звягинцева Шихман. – Оценишь последнее достижение нашей технической мысли.
Коллега Беллинг, вы с нами?
– Кто не с нами, тот против нас, – в духе
пролетарского интернационализма отозвался Бубенчиков.
В палатке Шихмана красовался огромный монитор на жидких
кристаллах и в дополнение к нему – внушительная башня электронной аппаратуры.
– Это интегральный цифровой комплекс наблюдения «Super
Eye».
[107]
– Ицхок-Хаим Гершкович любовно погладил пластиковый
кожух и принялся щелкать маленькими переключателями. Внутри миниатюрных рукояток
вспыхивали, отзываясь, разноцветные огоньки. – Состоит из дистанционно
управляемых видеокамер, работающих в видимом и инфракрасном диапазонах. Плюс
передатчики, ретранслятор, приёмник и демонстрационно-записывающая система. Всё
это хозяйство активизируется, только если в поле зрения возникает живое
существо весом более пятидесяти килограммов. Для этого установлены специальные
полевые датчики. Сегодня мы нашли тропу, сплошь усеянную экскрементами – по
нашему мнению, так мог нагадить только наш общий друг… – Из суеверных
соображений Шихман не называл реликтового гоминоида напрямую. – На ней в
трёх местах поставили камеры и положили приманку… Я тебе сейчас скажу такое,
что ты будешь смеяться. Знаешь, из чего состоит наша приманка? Чипсы, крекеры и
попкорн. Изначально мы планировали совсем другие ингредиенты, но ими,
по-видимому, закусывают сейчас ваши стройбатовцы…
Между тем на экране монитора, поделённом продвинутой
цифровой технологией на три части, появилось летнее разноцветье тайболы,
обветренные спины валунов, изумрудная замша мха. Вот на тропу вышел исполинский
лось и, не подозревая, что на него положен глаз человека, принялся задумчиво
щипать молодую сочную поросль… Изя, довольно улыбаясь, шевельнул пальцем, и
камера дала крупный план – рога, огромный, исполненный мудрости глаз, жёсткая
шкура сплошь в копошащихся насекомых… Суперкласс, мировые стандарты. Куда
теперь деться реликтовому гоминоиду?
– Вернутся стройбатовцы и сопрут, – мстительно
пообещал Звягинцев. И послал Веню за видеокассетой, заснятой в хрустальном
дворце. – Вот. Мы тоже тут не только мух жопой ловим.
– Да? – спросил Шихман несколько мгновений
спустя. – Не только?
Маленькая кассета нырнула в зев приёмного порта, включился
демонстрационный режим, и на экране появилось хаотичное снегоподобное
мельтешение, а из стереодинамиков полился монотонный, ничего не значащий шум.
– Чёрт знает что происходит! – Крякнув с досады,
Звягинцев потянулся к монитору и включил ускоренный просмотр:
– Наверное, не подходит к вашей аппаратуре. Не могла же
кассета бракованная оказаться?… Или камера накрылась? Вот ведь некстати…
Он не договорил, изумлённо замолкнув. Нажал кнопку
покадрового просмотра.
– Изя, ты что-нибудь понимаешь? Я – нет!
По-видимому, и кассета, и видеокамера пребывали в полном
порядке, и вся аппаратура была полностью совместима. На экране застыл
видеопортрет в ледовом интерьере: красный от холода Гринбергов шнобель,
оранжевая ткань штормовок, ядовито-зелёные спортивные штаны Крайчика. И всё. Ни
скал, ни стен, ни льда, ни радужных отсветов – не говоря уже о колодце. Весь
фон занимало хаотичное снегоподобное мельтешение. Хмурый Скудин, сияющая
Виринея, сам профессор – все как будто висели в центре метельного вихря. Ни
сводов над головой, ни опоры под ногами…
Три шестёрки
«Интересно, я для него вообще кто?.. Хозяйка-Вожак? Или так
просто – источник корма, прогулок и иных удовольствий?..»
Третьего дня Чейз, гулявший на поводке, едва не снёс Риту с
ног. Ему, видите ли, показалось, будто пожилая женщина, шедшая навстречу,
открывает хозяйственную сумку не с какой иной целью, а только затем, чтобы
угостить его булочкой. Рита с большим трудом оттащила кобелину прочь от
удивлённой старушки, и среди его собачьих родственников не осталось ни одного,
которого она не успела бы помянуть. Особенно по материнской линии. Полчаса
спустя, когда незнакомый мужчина спросил у Риты, который час, Чейз на него
гавкнул. При этом он активно пятился от мужика прочь.
«Вот так-то. Защитничек… А если на меня действительно нападут?
Что ты тогда делать-то будешь? Может, сразу прочь убежишь? Дур на свете много –
небось быстренько ещё такую найдёшь, кто тебя и вымоет, и расчешет, и миску с
кашей подаст… И мягкий коврик подстелет…»
Рита, естественно, успела уже обессмертить Чейза в очередных
похождениях своей героини. Как и следовало ожидать, новоприобретённый спутник
принялся с энтузиазмом втравливать Риту-книжную в самые идиотские ситуации.
Нет, он не грыз мебель, не утаскивал со стола гирлянды сосисок, не сдирал с
вешалки дорогие шубы гостей. Он вообще явно не смотрел фильмов, где зрителям
предлагается умиляться и хохотать над собачьими проделками. Ну так ведь жизнь
обычно и бывает весьма далека от кино. Что, например, прикажете делать, если
чёртова псина, толком не переварив щедрую миску домашней еды, выходит во двор и
с жадностью оголодалого подхватывает с земли какую-то мерзкую кость? И при
попытке отнять её ты убеждаешься, что сила сжатия зубов у крупной собаки
действительно доходит до тонны?.. Книга по дрессировке советует в подобном
случае приподнять пса за ошейник, перекрывая ему кислород. Подержите, мол,
неслуха в такой позиции секунд десять-пятнадцать, и челюсти вашей собачки
разожмутся сами собой. Очень просто. А как его приподнимешь, если он весит,
пожалуй что, побольше тебя?..
