Между тем Звягинцев с Кнопиком и Скудин с Глебом Буровым
тоже вовсю наслаждались благами цивилизации. Высушенные, отогревшиеся и сытые,
они пребывали в том блаженном состоянии духа, когда на сердце воцаряются
спокойствие и умиротворенность, а пережитые испытания кажутся пустячными и
легко одолимыми. Что до Эдика – он в баню не пошёл, столовую проигнорировал и,
переживая некое подобие катарсиса, лежал пластом. Как был – мокрый. И рыдал в
голос.
– Косит под убогого, гад, чтобы не били, –
определил его состояние Боря Капустин. И хрустнул пальцами, складывая пудовые
кулаки. – На гной его пора… Человека делать, пока не поздно.
– Уже поздно, милый мой, характер ребенка формируется
до трёх лет. – Гринберг прокалённой иглой вскрыл кровавую мозоль на ладони
Скудина, хмыкнув, полюбовался на свою работу.
– «Болять мои раны на боке», – негромко пропел Кудеяр.
– «Одна заживаеть, другая нарываеть, а третия засела в
глыбоке», – весело подтянул Гринберг. – Всё, командир, последняя,
остальные и так пройдут. Теперь ссы на них, пока не иссякнешь. А если вдруг
иссякнешь – поможем…
– Да уж как-нибудь справлюсь, – рассмеялся Иван.
Давно когда-то в Анголе Грин фальшивил эту же песенку, зашивая ему глубоко
распоротое бедро. Под руками не нашлось ни обезболивающего, ни антисептиков.
Обошлись крепкой ниткой, обычной иглой… и человеческой мочой, имевшей на
африканской жаре консистенцию густого рассола. Ничего – зажило как на собаке…
В это же самое время в вагончике у Звягинцева происходил
небольшой междусобойчик, замаскированный под научный консилиум. На повестке дня
была череда таинственных событий, несомненно между собой связанных. Явление
первое – загадочный портрет в интерьере пещеры. Потом неприятности у братцев
охотников. Теперь вот внезапный шторм на озере. Все это были определённо звенья
одной цепи, только вот какой? Профессора общались не торопясь, покуривая и потягивая
черный кофе с коньяком. Спешить было некуда – всё равно день уже пропал.
– Итак, досточтимые коллеги, мы столкнулись с рядом
аномальных фактов. – Звягинцев задумчиво отхлебнул из чашки, качнул
головой и подлил себе коньяку. – По-моему, мы имеем дело с целой
совокупностью причин. Во-первых, особые геопатогенные зоны, через которые
проходят космические энергоинформационные потоки. Во-вторых, уникальное
строение земной коры. А именно, наличие в большом объёме ураноносных и
редкоземельных руд. Энергоинформационный поток Земли свободно проникает на
поверхность по застывшей вулканической магме, которая здесь словно гвоздь
пронзает горную толщу. Результирующая всех этих факторов и приводит к
аномальным проявлениям… коим мы с вами и были свидетелями. Есть возражения?
– Возражений нет, – проворчал Шихман. – Вот
если мы ещё дотянем логические ниточки от этих отправных точек до, хм,
сновидчески отрезанных органов наших охотников…
Тут надо заметить, что несколько раньше братья Хулио и
Бенджамин, взятые учёными в оборот, мало-помалу отбросили спецназовскую
застенчивость и рассказали обо всём, не утаивая деталей.
– Случайность – это тоже закон, имя которого до поры
неизвестно. – Бубенчиков со вздохом вытащил роскошную пенковую трубку и
принялся набивать ее ароматизированным табаком. – Мы сами с вами сплошные
случайности. – Он чиркнул спичкой, закурил, и в воздухе густо запахло
жасмином. – Хомо сапиенс совершенно не приспособлен к существованию на
нашей планете. Сила тяготения для него велика примерно в два раза, биологические
часы работают в ином ритме, чем у любого земного существа, необыкновенно мощный
мыслительный аппарат используется лишь процентов на десять. Да ещё и
неадекватно используется. Этакий самонадеянный недоросль с атомной дубиной…
– От которого шкафы нужно запирать, – перебил
Бубенчикова Шихман.
– Вот их, кажется, и запирают, – хмуро проговорил
Звягинцев.
– И за которым глаз да глаз нужен, – продолжал
Шихман. – Хорошая опытная нянька. С ремнём…
Ему очень импонировали теории об инопланетном вмешательстве
в исторический ход земных дел.
– Египетская цивилизация, – Бубенчиков поставил на
столик опустевший стакан, – просуществовала в неизменном виде более трёх
тысяч лет. Это при том, что жрецы владели секретами генной инженерии, ядерного распада
и таинственной энергии «мармаш». Однако – кстати о няньках – никто не начал
готовить на соседей бомбу, не занялся клонированием и не устроил Чернобыля
где-нибудь в районе Абидоса. Техническое развитие не должно опережать
ментально-этического – вот о каком законе пеклись жрецы-египтяне. Зато потом
пошло-поехало. И вот приехали…
Он грустно махнул рукой.
– Похоже, космическая нянька потеряла квалификацию.
Вместе с ремнём, – хмыкнул Шихман, закрывая «конвульсиум». – Мы, по
обыкновению, знаем, коллеги, только то, что мы ничего не знаем…
– Зато другие не знают даже и этого, – хором
процитировали Сократа Звягинцев и Бубенчиков-Беллинг.
Над Кольским полуостровом бушевала гроза, вызванная
недовольством местных богов. Остальная планета жила по законам хомо сапиенса,
которого давно не пороли ремнём. Сосед резал соседа из-за украденной курицы,
правительства посылали свои народы в бой из-за нескольких квадратных километров
песка или болот, никому на самом деле не нужных. Высоколобые умники в
засекреченных лабораториях трудились над уже вовсе запредельными средствами
уничтожения, а политики изобретали предлог испытать эти средства если не на
соседях, так на собственных жителях…
Когда Лев Поликарпович Звягинцев наконец вышел из вагончика
под ночной дождь и подставил ему лицо, холодные капли показались ему не
наказанием, а благословением Божьим.
Тайны за семью печатями
В вагончике у Скудина было весело. Грин показал широту
русской натуры – приволок из своего контейнера дюжину упаковок «Хольстена»,
связку хорошо провяленных лещей, мешок солёных фисташек, бочонок чёрных маслин,
гору черемши и кадочку маринованного чеснока. Если добавить к этому благолепию
горячую варёную картошку да колбасу… В общем, роскошные рестораны могут не
беспокоиться. Никакие консомэ и жюльены не способны вызвать у русского человека
такого гастрономического восторга. У правильного американского человека, как
выяснилось, тоже. То есть, когда пришёл Звягинцев, интернациональный пир шёл
горой.
Лев Поликарпович вежливо отказался от угощения, только попросил
у Скудина спутниковый телефон. Набрал по памяти номер… На том конце трубку
сняли без большого промедления.
– Алло? Володя? Да, я… всё благополучно, спасибо… У
тебя-то, главное, как успехи?
Слышимость была великолепная.
– Работаю в поте лица, – бодро отозвался Гришин.
Он, кстати, тоже что-то жевал. – Пока выяснил следующее. Рукопись
выполнена на искусственно созданном языке, а потом ещё и зашифрована. Код очень
сложный, но нет таких крепостей… Нет, правда, искреннее удовольствие получаю.
