«Обязательно надо будет купить хоть фляжку. Пусть самую
маленькую, – мысленно пересчитал он остатки денег, сберегавшихся в
кошеле. – То-то дома порадуются… – Вздрогнул, спохватился, и ему
стало страшно. – Дома?..»
Какие теперь подарки, какое возвращение под родной кров!..
Коренга снова сделал усилие, разгоняя думы одна другой непотребней и горше, и
твёрдо поставил себе: что там с возвращением, ещё поглядим, а доброго вина
купить надобно. Пригодится небось.
Всё же добрыми картами снабдил любимую дочку морской кунс
Сквиреп Чугушегг! На них, правда, не были обозначены ни болотистые чуроты за
прибрежными дюнами, ни подавно озёра, в которых они с Коренгой выловили налима.
Зато все расстояния казались измеренными без большого обмана, и если уж карта
предупреждала, например, о реке, то эта река и оказывалась именно там, где была
нарисована, и текла непременно в ту сторону, в которую велела ей карта, а не
наоборот.
Эория старалась ещё и улучшить доставшееся ей начертание
нарлакской земли. Колола себе палец и кровью очень тщательно помечала на карте
всё любопытное и заметное, попадавшееся на пути.
– Будет что отцу показать, когда он придёт за мной с
моря.
Правда, рядом с Огненными увалами, где ждал своего царевича
разрушенный Фойрег, она никаких пометок так и не сделала, и молодой венн
понимал почему.
Но вот что означала почти прямая черта, упиравшаяся в горы
чуть севернее Ирезея, ни она, ни Коренга догадаться так и не сумели.
Идя на Ирезей, они вполне могли миновать эту черту.
– А пошли свернём – поглядим, что там такое, –
предложила Эория.
Коренга было засомневался, а надо ли. Увечье давно приучило
его всюду находить краткий путь и по сторонам без большой необходимости не
петлять. Он уже открыл рот возразить, но вовремя вспомнил, что они больше
никуда не спешили, совсем никуда, и вместо горького ужаса ощутил внезапную
лихость. Наверное, ту самую, что подвигала мальчишек рода Белки сигать вниз
головами в омут со страшного Белого яра, юных Волчат – переходить не менее страшные
Журавлиные мхи с завязанными глазами, по памяти, по птичьим голосам да по
вздохам трясины… Ту же лихость, что его самого некогда пустила с горки на
саночках.
– А пошли! – сказал он Эории.
Черта оказалась дорогой. Из тех, что в разных направлениях
пересекали северный Нарлак и вели, попросту говоря, из ниоткуда в никуда. Такие
дороги совершенно неожиданно начинались где-нибудь в непролазном лесу или у
края болота, тянулись по прямой какая на одну версту, какая на десять или даже
на сто, – и всё затем, чтобы столь же внезапно исчезнуть посреди чистого
поля. Они не упирались в городские ворота и редко совпадали с теперешними
торговыми большаками, и о том, кто их выстроил, скорее всего следовало
расспрашивать погребённых под Огненными увалами.
Море успело остаться далеко за спиной и напоминало о себе в
основном вереницами туч, плывшими через небеса с запада на восток. И уже
чувствовалось, что походники приближались к обиталищу совсем иной, но столь же
могучей и беспощадной стихии. Зря ли рослые деревья, особенно на высоких
местах, всё чаще простирали свои ветви в одну сторону, как флаги?
Коренге, привыкшему ждать от зелёной родни водительства и
совета, временами казалось, будто вытянутые руки ветвей указывали ему верный
путь прочь от гор, предостерегая: «Не ходил бы ты туда, маленький Кокорин
отросток, ох не ходил бы…»
Наверное, с высоты облаков его тележка, продолжавшая
катиться в сторону гор, выглядела упрямой букашкой. И лес, бессильный
остановить её продвижение, понемногу редел, расступаясь всё более обширными
пустошами.
Одна такая пустошь и вывела исходников, как и было обещано
картой, к безымянной чёрточке на лике Нарлака. К старой дороге.
Земля здесь была ровная, как лавка в избе, ни тебе взгорков
или оврагов. Она просто поднималась вверх вся целиком, давая малозаметный для
глаза, но вполне ощутимый и утомительный уклон. Там и сям из неё торчали
отдельные скалы, крупные и помельче, и в их тени, словно прячась от взгляда
гор, полосами разрастались кусты. Коренга подъехал поближе к одному такому
камню, чтобы подробнее его рассмотреть. То, что он увидел, ему весьма не
понравилось. Скала, изрядно побитая временем и дождями, тем не менее выглядела
так, будто камень некогда кипел, словно забытый на печи творог, а потом застыл
так быстро, что каменная пена даже не успела опасть. И ещё. Внешняя форма скал
некоторым образом заставила Коренгу подумать о грязевом оползне, по которому он
спускался в Змееву котловину. Он слишком хорошо запомнил те плотные, тяжёлые
слои, что наползали один на другой, медлительно стекая по склону холма.
Так вот, было очень похоже, как если бы некий великан
подхватывал большим черпаком кипящее, вспененное каменное тесто и не глядя
расшвыривал по сторонам, и раскалённые брызги шлёпались наземь, сплющиваясь,
оплывая, постепенно темнея…
Он с усилием протолкал тележку сквозь кусты – и колёса вдруг
дробно зарокотали по вымощенной камнем дороге.
Коренга поспешно остановил тележку и сказал:
– Странно…
– Вот она, эта дорога. – Эория подошла к нему,
держа в руках карту. – Если мы пойдём по ней во-он туда, то окажемся почти
в Ирезее.
Её запылённые сапоги и колёса тележки попирали дорогу,
которой, по совести говоря, любой путник должен был бы наперво поклониться
самое меньшее в пояс, а потом уже, сняв шапку, вступать на неё. Племя Коренги
рубило камень, когда надо было делать новые жернова или пряслени для веретён,
ну там ещё ровнять гранитные валуны, чтобы крепче ложились углы новой избы.
Но гладко обтёсывать тысячи тысяч камней, а потом плотно –
тонкого ножичка не просунешь – подгонять их друг к дружке, так, что не смела
пронёсшаяся Погибель, не истоптала тяжкая поступь веков?..
На подобный труд венны не только никогда не замахивались – у
них самой мысли не возникало о том, что это может быть кому-нибудь нужно…
Так легко и быстро, как по этой дороге, тележка Коренги не
катилась ещё ни по одному большаку. И это даже при том, что один край дороги
был заметно выше другого. Торон, освобождённый от поводка, то пропадал в
кустах, то вновь появлялся. Огромный зверь носился туда-сюда, как резвый щенок.
Даже подскакивал к хозяйской тележке и, притворно рыча, в последний момент
шарахался в сторону. Коренга смотрел на его стремительные прыжки, на то, как
ловко при этом работали крылья, и сердце болезненно выстукивало в груди: «А
каким ты мог стать, если бы тебе чуть-чуть повезло…»
– Почему ты сказал «странно», венн? – спросила
Эория, когда они уже отмахали несколько вёрст.
– Потому, что земля если где и кипела, то на востоке, в
горах, – сказал Коренга. – А брызги как будто прилетели с юга… Не
понимаю…
Вечером, устраивая ночлег, они с Эорией всё-таки отошли в
сторону от дороги на добрых две сотни шагов. Было не холодно, Коренга расстелил
полсть и прижался к мохнатому боку Торона.
